Форум » Дискуссии » О стратегии ,Жомини,Клаузевиц,Мэхэн ,Свечин » Ответить
О стратегии ,Жомини,Клаузевиц,Мэхэн ,Свечин
milstar: Pojawilos# rjad novix teorij -setecentricheskaja wojna,informazionnie ydari . S tochki zrenija awtora bolee polezno poznakomitsja 1. s woennoj klassikoj 2. wojnami welikix kapitanow istorii -Thengiz-Khana,Atilli,Timura,Napoleona ,Gannibala i dr. 3. Naibolee intensivnimi wojnami istorii -Stoletnej ,30-letnej ,1 i 2 mirowoj dan' ocenku poslednim wojnam i konfliktam s dannoj tochki zrenija ################################################# Жомини О стратегии Глава первая. Определение и основные принципы Мы будем в нашем исследовании держаться последовательности, в которой комбинации, с какими может иметь дело армия, представляются ее начальникам с момента объявления войны; мы, естественно, начнем с самых главных, образующих в некотором роде план операций; таким образом, мы будем следовать по пути, противоположному тактике, в которой приходится начинать с мелких подробностей, чтобы придти впоследствии к построениям и действиям большой армии. Следовательно, мы предполагаем, что перед нами армия, начинающая кампанию; первой заботой ее полководца должно быть установление соглашения с правительством относительно характера войны, которую он будет вести; затем он должен будет основательно изучить театр своей деятельности и, наконец, выбрать в согласии с главой правительства наиболее соответствующую оперативную базу, сообразуясь с условиями, образуемыми очертаниями своего государства и границами союзников. Выбор этой базы и еще более намеченная к достижению цель служат основанием для определения оперативной зоны. Главнокомандующий наметит первый объект своих операций и изберет операционную линию, ведущую к этому пункту, или как временную линию, или как постоянную. Армия, двигающаяся по этой операционной линии, будет образовывать операционный или стратегический фронт: желательно, чтобы армия располагала позади этого фронта оборонительной линией, которая могла бы явиться опорой в случае необходимости. Позиции, которые будут временно занимать корпуса армии на операционном фронте или на оборонительной линии, будут являться стратегическими позициями. Когда армия подойдет к своему первому объекту и противник начнет оказывать сопротивление ее предприятиям, она должна будет или атаковать его, или будет маневрировать [106] с целью вынудить его к отступлению; в этих видах она изберет одну или две стратегические маневренные линии, которые, будучи временными, могут несколько уклоняться от общей операционной линии, с коей их не следует смешивать. Чтобы связать фронт операций с базой, по мере продвижения вперед формируются этапная линия, линия подвоза, магазины и т. д. Если операционная линия несколько растянута в глубину и имеются неприятельские отряды на угрожающем удалении, то придется выбирать — атаковать ли и прогнать эти отряды, или же продолжать операцию против неприятельской армии, не заботясь о второстепенных отрядах, или только ограничиваясь установлением за ними наблюдения: если выбор остановится на последнем методе, то результатом будет образование двойного оперативного фронта и необходимость выделения крупных сил. Если армия приблизится к своему объекту и противник захочет оказать сопротивление, то произойдет сражение; если столкновение это окажется нерешительным, то последует остановка, и затем борьба возобновится; если будет одержана победа, то продолжается развитие операций с целью достигнуть первого объекта, продвинуться далее и избрать себе второй. Если содержание первого объекта заключается в овладении важной крепостью, то начинается осада. Если армия недостаточно многочисленна, чтобы продолжать свое продвижение, оставив позади осадный корпус, то она займет стратегическую позицию, чтобы прикрыть осаду; таким образом, итальянская армия в 1796 году, едва насчитывавшая 50 тысяч бойцов, не смогла пройти мимо Мантуи и проникнуть в глубь Австрии, оставив перед этой крепостью 25 тысяч человек, так как против нее находилось еще 40 тысяч на двойной линии Тироля и Фриуля. Наоборот, в тех случаях, когда у армии оказалось бы достаточно сил, чтобы извлечь — больше выгод из победы, или же если не приходится иметь дело с осадой, то она двигается на второй, еще более важный объект. Если этот пункт находится на известном удалении, будет крайне важно создать себе промежуточную опору. С этой целью будет создана временная база посредством одного или двух обеспеченных от нечаянного нападения городов, которые, конечно, будут заняты; или же придется создать небольшой стратегический резерв, который будет прикрывать тыл: крупные магазины будут обеспечены временными укреплениями. Если армии придется переправляться через значительные реки, то в спешном порядке будут построены предмостные укрепления, а если эти мосты будут находиться внутри окруженных стенами городов, то придется возвести несколько укреплений, [107] чтобы усилить обороноспособность этих пунктов и удвоить силу временной базы или располагаемого там стратегического резерва. Если же, напротив, сражение будет проиграно, то последует отступление, с целью приблизиться к базе и почерпнуть там новые силы путем привлечения к себе выделенных отрядов и использования крепостей и укрепленных лагерей, которые или остановят противника, или принудят его разделить свои силы. Когда приближается зима, то переходят на зимние квартиры; или же операции продолжаются той из обеих армий, которая, явно одержав верх и не усматривая серьезных преград в неприятельской линии обороны, захотела бы использовать свое превосходство: в последнем случае будет иметь место зимняя кампания. Это решение, являющееся во всех случаях равно тяжелым для обеих армий, не вызывает комбинаций особого порядка и лишь требует удвоения энергии в действиях, чтобы возможно скорей достигнуть развязки. Таков обычный ход войны: и такова же последовательность, которой мы будем придерживаться при исследовании различных, связанных с этими операциями, замыслов. Все замыслы, охватывающие театр войны в целом, относятся к области стратегии и сводятся к следующему: 1. Определение театра войны и различных представляемых им комбинаций. 2. Выбор и устройство постоянной базы и оперативной зоны. 3. Определение избираемого для наступления или обороны объекта. 4. Установление решительных пунктов театра войны. 5. Оперативные фронты и оборонительные линии. 6. Выбор операционных линий, идущих от оперативной базы к вышеупомянутому объекту или оперативному фронту. 7. Лучшая из стратегических линий, которую следует избрать для данной операции. Различные маневры, к которым следует прибегнуть, чтобы использовать эти линии в их различных комбинациях. 8. Временные оперативные базы и стратегические резервы. 9. Марши армии, рассматриваемые, как маневр. 10. Магазины, рассматриваемые в их отношении к маневрированию армий. 11. Крепости, рассматриваемые, как средство стратегии, как убежище для армии или препятствие для ее марша; осады, которые надлежит предпринять, и прикрытие их. 12. Укрепленные лагеря, предмостные укрепления и т. д. 13. Демонстрации и выделение крупных отрядов. Независимо от этих комбинаций, принципиально входящих: в проект общего плана первых операций кампании, существуют [108] и другие операции смешанного порядка, относящиеся к стратегии, в отношении их общего руководства, и к тактике в отношении их выполнения, как-то: переправы через большие и малые реки, отступления, зимние квартиры, внезапные нападения, высадки, конвоирование крупных транспортов и т. д. 2-й отдел — это тактика, т.е. маневрирование армии в день сражения или боя, и различные порядки, в которых надлежит водить войска в наступление. 3-й отдел — это логистика или практическое искусство передвигать армии: технические подробности походных движений, боевых порядков, расположения на отдых биваком и по квартирам, одним словом — выполнение стратегических и тактических замыслов. Точное определение демаркационной линии между этими различными отраслями науки явилось поводом для нескольких легких пререканий. Я определил стратегию, как искусство вести войну по карте, искусство охватывать весь театр войны. Тактика—это искусство драться на местности, располагать силы сообразно с местными условиями и вводить их в бой на различных пунктах поля сражения, т. е. на пространстве в 16 — 20 километров{63}, на котором действующие части в течение самого боя могли бы получать и исполнять приказы. Наконец, логистика в сущности представляет лишь науку о подготовке к применению двух других наук. Мое определение критиковали, но лучшего определения не дали. Бесспорно, что много сражений были решены стратегическими движениями и даже являлись лишь серией подобных движений, но это имело место лишь при столкновении с разбросавшимися армиями, т. е. в случае, представляющем исключение. Таким образом, хотя общее определение и относится лишь к регулярным сражениям, тем не менее оно не является неточным {64}. Итак, независимо от приемов выполнения в соответствии с местностью, с моей точки зрения, большая тактика содержит следующие разделы: 1. Выбор позиций и рубежей для оборонительных сражений. 2. Активная оборона в бою. 3. Разнообразные боевые порядки и основные маневры для атаки неприятельского расположения. [109] 4. Столкновение двух армий на марше и случайные сражения. 5. Внезапность в армейском масштабе. 6. Расположение войск перед боем. 7. Атака позиций и укрепленных лагерей. 8. Внезапные нападения. Все прочие военные операции представляют детали малой войны, как-то: прикрытие транспортов, фуражировки, частные бои авангардов и ариергардов, даже атака мелких отрядов, одним словом, все то, что должно быть выполнено дивизией или изолированным отрядом. Основной принцип войны Основной целью этого труда является доказать, что все военные операции охватываются одним основным принципом. Этот принцип должен господствовать на первом месте во всех операциях, как непременное условие их добротности. Он состоит в следующем: 1. Стратегические комбинации должны последовательно передвигать главные силы армии на решительные пункты театра войны и, насколько это возможно, против неприятельских сообщений, не подвергая при этом риску собственные сообщения. 2. Маневрировать так, чтобы главные силы вступали в бой лишь с частями неприятельской армии. 3. В день сражения тактическими маневрами также направлять главные силы на решительный пункт поля сражения или на тот пункт неприятельского расположения, который важно преодолеть. 4. Действовать так, чтобы эти массы не только прибывали на решительные пункты, но чтобы они и вводились в бой энергично и одновременно, т. е. производили дружное усилие. Этот принцип показался столь простым, что у него не было недостатка в критиках. Мне ставили в упрек, что очень легко советовать направлять главные силы на решительные пункты и уметь их вводить там в дело, но что искусство и состоит именно в том, чтобы правильно установить эти пункты. Будучи далек от того, чтобы отвергать столь простую истину, я признаю, что было бы по меньшей мере наивно выдвигать столь общий принцип, не дополнив его всеми необходимыми комментариями, чтобы дать усвоить различные случаи его применения. Поэтому я сделал все, чтобы дать возможность каждому, стремящемуся научиться офицеру легко устанавливать решительные пункты на стратегической или [110] тактической шахматной доске. Далее читатель найдет определение этих различных пунктов и указание, какие из них относятся к различным военным комбинациям. Военные, которые, внимательно обдумав эти главы, будут продолжать полагать, что установление этих решительных пунктов представляет неразрешимую задачу, должны отчаяться когда бы ни было что-либо понять в стратегии, Театр, операций, действительно, всегда представляет лишь три зоны, правую, левую и центральную. Точно также каждая зона, каждый оперативный фронт, каждая стратегическая позиция и оборонительная линия, как и каждый тактический фронт боя, никогда не имеют других подразделений, т.е. два крыла и один центр. Одно из этих трех направлений всегда явится подходящим, чтобы следовать по нему к важной цели, которую желательно достигнуть, одно из двух других отдалится от него сравнительно менее, а третье будет представлять полную его противоположность. Исходя из этого, комбинируя неприятельские позиции с географическими пунктами и намечаемыми планами, всякий вопрос о стратегическом движении, или о тактическом маневре, по видимому, всегда будет сводиться к тому, чтобы знать, следует ли маневрировать вправо, влево или прямо перед собой: выбор между тремя столь простыми альтернативами не представляет загадки, достойной нового сфинкса. Я, тем не менее, далек от того, чтобы полагать, что военное искусство всецело состоит лишь в выборе хорошего направления, по которому надлежит устремить массы; однако, нельзя отрицать, что этот выбор несомненно представляется основой стратегии. Довершение того, что сможет подготовить хороший замысел, будет уже зависеть от искусства выполнения, от умелости, от энергии и глазомера. Итак, прежде всего мы применим вышеприведенный принцип к различным стратегическим и тактическим комбинациям, а затем докажем историей двадцати знаменитых походов, что все успехи или неудачи являлись результатом применения или упущения этого принципа, имевших место в действительности. http://wcry.narod.ru/classic2/10.html
milstar: Жомини Г. В. Политическая и военная жизнь Наполеона / Пер. с фра.: в 6 ч. — Репринтное издание 1837–1842 гг. — СПб.: Альфарет, 2012 http://www.alfaret.ru/item.php?prod=1643&subid=1&catid=2
milstar: Естественно, что Жомини считал вопросы стратегии более простыми, чем вопросы тактики. Из сказанного отнюдь не следует, что мы не признаем за Наполеоном стратегического величия; но оно при тогдашних приемах ведения войны поглощалось политикой: войны 1805, 1806, 1807, 1809 годов мы можем рассматривать в одной общей перспективе, как отдельные гигантские операции против выдвигаемых Англией на континенте врагов, и нас тогда поразит верная постановка цели каждой войны, верный момент для начала военных действий и чрезвычайно искусное завершение, в нужный момент, каждой кампании. Несомненно, и в эпоху Наполеона сокрушительная операция не всегда приводила сразу к развязке, например, в войну 1796-97 г. г., 1812 г., 1813; и Наполеону в таких случаях приходилось решать стратегические проблемы. Однако, военные историки Наполеона остаются и посейчас еще историками отдельных его операций, и лишь политическая история несколько открывает нам перспективу для охвата его стратегического искусства. Три основных элемента операции - сила, время и пространство - при стратегии сокрушения всегда комбинируются так, что выигрыш времени и пространства является средством, а поражение массы неприятельской армии - целью. Все подчиняются интересам генеральной операции, а в последней все зависит от решительного пункта. Этот решительный пункт является для стратегии сокрушения как бы магнитной стрелкой компаса, определяющей все маневрирование. Есть только одна чистая линия сокрушения; существует лишь одно правильное решение; полководец в сущности лишен свободы выбора, так как его долгпонять решение, диктуемое ему обстановкой. Идея сокрушения заставляет признать ничтожными все второстепенные интересы и направления, все географические объекты. Паузы в развитии военных действий противоречат идее сокрушения. Если мы видим таковую паузу, протяжением в шесть недель, между сражениями под Асперном и Ваграмом, то она явилась уже результатом легкомыслия, допущенного Наполеоном при подготовке первой переправы через Дунай, и последовавшей неудачи. Стратегию сокрушения характеризует единство цели, времени, места и действия. Образцы ее являются действительно классическими по своей стильности, простоте и стройности. Теоретики сокрушения посмеивались над тонким фехтованием стратегии ХУП века. Действительно, но сравнению с игрой стратегических уколов и защит Тюренна, удары Наполеона и Мольтке напоминают оглобли, которые одним ударом размозжают черепа. ----------------------------- Стратегия сокрушения требует еще одной предпосылки: чрезвычайной, экстраординарной победы. Целью сокрушительного наступления географический пункт может явиться лишь тогда, когда живая сила неприятеля станет призрачной. До тех же пор оно должно метить на полную дезорганизацию неприятельской живой силы, на совершенное ее уничтожение, расщепление всякой связи между уцелевшими осколками, на захват важнейших сообщений - важнейших для вооруженной силы, а не для государства в целом. Поход сокрушительного стиля ставит наступающие армии в столь невыгодные материальные условия, так ослабляет их в пользу охраны флангов и тыла, требует таких усилий для снабжения этих армий, что от конечной неудачи становится возможным предохранить себя только путем одержания из ряда выдающихся оперативных побед. Для успеха сокрушения нужны сотни тысяч пленных, поголовное уничтожение целых армий, захват тысяч пушек, складов, обозов. Только такие успехи могут предотвратить полное неравенство при конечном расчете. Таких побед не было ни в Галиции, ни в "пограничном сражении", ни при наступлении Красных армий в 1920 году. Всюду мы имели дело с ординарными победами, с оттеснением неприятеля назад с несколько большими потерями, чем у наступающего. Этого совершенно недостаточно. Необходимость экстраординарной победы при сокрушении предъявляет особые требования при выборе формы операции. Главная масса неприятеля должна быть окружена или приперта к морю, к нейтральной границе Свечин
milstar: «За последние 2000 лет на каждый год мира было 11 лет войн » генерал-полковник Ханс фон Сект 1.За время эпидемии чумы 1346-1352 в столетней войне погибло 40 % населения Европы Война продолжалась еще сто лет ... 2. Путин пришел к реальной власти ....было 6700 стратегических боеголовок Сейчас -1500 По по результатам и темпам уничтожения армии России он обошел Горбачева и Ельцина вместе взятых
milstar: Макиавелли Никколо. О военном искусстве Я хотел бы указать вам по этому поводу на общее правило: лучшее средство расстроить намерение врага — это сделать добровольно то, что он хочет заставить тебя сделать насильно. Если твои движения добровольны, ты выполняешь их в полном порядке к выгоде для себя и ущербу для неприятеля; если они вынуждены — ты погиб.
milstar: Глава VI. Господство в воздухе Господствовать в воздухе — значит быть в состоянии воспрепятствовать неприятелю летать, сохраняя эту возможность за собой. Воздушные средства, могущие переносить по воздуху более или менее значительное количество снарядов, существуют. Производство надлежащего количества таких воздушных средств не требует чрезвычайных затрат. Активные вещества — взрывчатые, зажигательные и отравляющие — изготовляются легко. Воздушный флот, могущий сбросить многие сотни тонн таких активных веществ, создать нетрудно. Масштаб воздушных нападений как с материальной, так и с моральной стороны превосходит масштаб всех прочих известных видов нападения. Тот, кто обладает господством в воздухе и располагает соответствующими наступательными силами, с одной стороны, предохраняет всю свою территорию и свои моря от неприятельских воздушных нападений и лишает противника возможности каких бы то ни было вспомогательных воздушных действий (содействие летательных аппаратов сухопутным и морским операциям); с другой стороны, он может предпринимать против неприятеля наступательные действия ужасающего масштаба, которым противник не в состоянии ничем противодействовать. Посредством таких наступательных действий он может отрезать неприятельскую армию и морской флот от их баз и произвести внутри неприятельской страны тякого рода разрушения, способные быстро сокрушить материальное и моральное сопротивление. Все это представляет уже существующую, а не будущую возможность. И эта существующая возможность говорит, что завоевать господство в воздухе — значит победить, а потерпеть поражение в воздухе — значит быть побежденным и вынужденным принять все те условия, какие неприятелю угодно будет поставить. Таков вывод, к которому мы пришли, исходя из положительных и современных фактических данных, путем логического и сжатого рассуждения. Однако, поскольку из этого вывода логически вытекают следствия величайшей практической важности, но совершенно противоречащие общепринятой точке зрения,— нам необходимо остановиться на нем еще на один момент, прежде чем следовать далее. Совершенно ясно, что применение средства, позволяющего человеку освободиться от стеснений, создаваемых земной поверхностью, должно вызвать совершенно новые последствия, еще не имеющие традиций и — даже наоборот — противоречащие традициям того, что было неразрывно связано с земной поверхностью. С другой стороны, когда, исходя из положительных и достоверных фактических данных и рассуждая логически, я сказал бы — почти математически, мы приходим к определенным выводам, то эти выводы необходимо принять такими, какими они являются, даже если они предоставляются нам своеобразными и даже если они находятся в противоречии с умственными навыками или с традициями, вытекающими из других фактов — также положительных и достоверных, но совершенно иного порядка. Иначе мы придем к отрицанию человеческого разума. Так поступает крестьянин, упорствующий в обработке своего участка земли определенным способом, потому что так делали его предки, несмотря на то, что он имел возможность наблюдать, что, например, применение химических удобрений и машин удваивает или утраивает производительность земли. Но эта традиционная инертность не приводит к иному результату, как только к низведению его в худшее положение по сравнению с его конкурентами. Я разъяснял значение господства в воздухе еще 12 лет тому назад, когда первые самолеты начинали только подпрыгивать, но еще не летать. С тех пор я пытался привлечь внимание к новому оружию; говорил, что воздушное оружие должно рассматриваться как младший брат армии и флота; говорил, что мы увидим тысячи самолетов и будем иметь воздушные министерства. Я говорил, что дирижабль должен исчезнуть перед лицом нового средства, которое, несомненно, должно одержать верх. И все то, что я тогда говорил, постепенно осуществлялось в точности. Но я ничего не предсказал. Я просто ограничился рассмотрением новой проблемы и размышлениями на основе положительных фактов и не поколебался высказать выводы, которые извлек из своих рассуждений, невзирая на то, что они в то время могли показаться, как и случилось в действительности, парадоксальными. Я имел математическую уверенность в том, что факты докажут мою правоту. Может быть, эта уверенность у меня была следствием позитивистского мировоззрения, порожденного изучением точных наук. После того как нашелся человек, который, рассуждая с железной логикой расчета, смог утверждать факт существования неизвестной планеты, сообщив астрономам все необходимые данные для открытия ее; после того как, путем математических рассуждений, другому человеку удалось открыть электромагнитные волны, дав Герцу необходимые данные для обнаружения их опытным путем,— следует иметь веру в могущество человеческого разума, как имели эту веру астроном, открывший материально планету Нептун, и Герц, когда он пытался заставить проскочить искру в разомкнутом кольце. Но эти истины были куда более мудреными, нежели те, которые в результате своих размышлений я мог утверждать с такой умеренностью. Теперь я прошу моих читателей остановиться и самим продумать то, что я изложил, — тема этого заслуживает, — чтобы прийти к ясному и точному самостоятельному включению. Задача эта не допускает половинчатых решений. Или да, или нет! Я говорю: необходимо при подготовке государственной обороны совершенно изменить направление, потому что формы возможных в будущем войн будут совершенно иные, нежели формы войн прошлого времени. Я говорю: Мировая война представляет собой особую точку кривой, изображающей эволюцию форм войны; в ной точке кривая резко изменяет свое направление под влиянием факторов, совершенно новых и совершенно отличных от тех, которые определяли ее до сего времени; поэтому прошлое ничего не дает для будущего, и последнее должно быть создано совершенно заново. Я говорю: если это не будет принято в расчет, то страна будет вынуждена принести громадные жертвы для подготовки своей обороны, — жертвы, которые окажутся бесполезными или дадут самые незначительные результаты, так как средства обороны страны не окажутся пригодными для этой цели. Необходимо отрицать эти утверждения, если не желают принять в расчет такую перспективу. Я спрашиваю: верно или неверно, что самая сильная сухопутная армия, развернутая на Альпах, и самый сильный флот, крейсирующий в наших морях, не смогли бы делать ничего практически действительного, чтобы помешать противнику, подготовленному надлежащим образом, отрезать наши армии и наши эскадры от их коммуникаций и посеять смятение и ужас во всей Италии? На этот вопрос необходимо ответить: неверно, если не намереваются подготовить соответствующие средства, помимо сухопутной армии и морского флота, чтобы воспрепятствовать возможным подобным действиям со стороны кого-либо из наших вероятных противников. На пот вопрос я с давних пор отвечал: верно, и поэтому-то и приступил к изучению проблемы, которую представляют собой новые формы и новые средства войны. Примечание. В 1909 г. я писал: «Нам, бывшим до сего времени неотрывно привязанными к земной поверхности; нам, улыбавшимся почти с состраданием при виде усилий небольшой кучки пионеров, которых мы считали безумцами, тогда как они были провидцами; нам, обладающим только сухопутными армиями и морскими флотами, неизбежно должно казаться странным, что атмосфера должна стать ареной борьбы, не менее важной, нежели земля и море. Но мы должны с настоящего момента привыкнуть к этой мысли и с. этого же момента готовиться к борьбе совершенно нового характера. Если могут существовать страны, не омываемые морскими волнами, то не может быть таких, которых не касалось бы дуновение воздуха; поэтому в будущем мы будем иметь вместо двух три сферы борьбы, резко отличающиеся одна от другой и резко отграниченные: в каждой из них борьба, хотя и ведущаяся различными средствами, должна быть направлена к одной общей цели, и эта цель будет всегда одинакова: победить. В настоящее время мы вполне сознаем значение господства на море; не менее важным будет в скором времени завоевание господства в воздухе, так как, только обладая господством в воздухе — и только тогда, — мы сможем использовать преимущества, вкратце выраженные в фразе: "сверху хорошо видно и удобно наносить удары", преимущества, которыми мы не сможем воспользоваться полностью, пока не принудим противника оставаться на поверхности. Следовательно, в будущем будут с ожесточением сражаться за господство в воздухе. Поэтому цивилизованные государства будут подготовлять и собирать надлежащие средства; а так как во всякой борьбе, при равенстве прочих условий, одерживает верх численный перевес, то так же, как это произошло и происходит с сухопутными армиями и морскими флотами, и в отношении воздушных сил возникает непрестанное соревнование, сдерживаемое лишь обстоятельствами экономического порядка, и вследствие этого неизбежного соревнования воздушные флоты будут постепенно расти и приобретать значение. http://www.airpages.ru/ot/duwe.shtml
milstar: Что должны означать слова: «наступательная сила»? Все виды оружия, рассматриваемые в их абсолютной; ценности, обладают наступательной силой — от револьвера до дредноута, от кинжала до авиационной бомбы. Дуэ
milstar: Деятельность адмирала Горшкова и его книга "Морская мощь государства" вполне соответствует мыслям известного морского теоретика флота США, контр-адмирала Мэхэна, который говорил, что "Нация без сильного морского – торгового, пассажирского и военного флота, смотрится на политической карте, как блюдо для голодных, - а не как один из игроков на мировой арене. Морской флот имеет для нации не только торговое и военное значение, но и является мощным фактором для демографического развития, так как формирует личностные качества каждого индивидуума нации".
milstar: ГОСПОДСТВО В ВОЗДУХЕ. СБОРНИК ТРУДОВ ПО ВОПРОСАМ ВОЗДУШНОЙ ВОЙНЫ Автор: Дуэ Джулио Жанр: Документальная литература 1936 год http://detectivebooks.ru/book/26432132/?page=5 Формы войны, — а военных людей интересуют, главным образом, эти формы, — зависят от имеющихся налицо технических средств. Известно, какое влияние на формы войны оказало введение огнестрельного оружия; между тем огнестрельное оружие было лишь усовершенствованием метательного оружия, использовавшего эластичность твердых тел (лук, баллиста, катапульта и т. д.). Мы сами явились свидетелями того влияния, какое имели на формы сухопутной войны введение ультраскорострельного малокалиберного оружия, в соединении с (применением проволочных заграждении, а в морской войне — применение: подводных лодок[11]. На наших глазах произошло и введение в обиход войны двух других совершенно новых средств: воздушного оружия и химического (отравляющего) оружия; но так как оба эти рода оружия были еще в зачаточном состоянии и обладали свойствами, совершенно отличными от всех остальных, то мы не смогли еще отдать себе точный отчет в их влиянии на формы войны.
milstar: Причем разрушительная сила ядерных ударов рассматривается как новое, дополнительное измерение морской мощи, применяемой в действиях флота против берега. Этому способствует широкое применение подводных лодок с атомной энергетикой, благодаря которой уменьшилась традиционная зависимость флотов от расположения стратегических позиций на океанских и морских театрах, от «географии» их базирования и появилась возможность расширить сферу агрессивных устремлений на новые районы Мирового океана. Адмирал Сергей Горшков: Морская мощь государства http://www.rus-obr.ru/library/5787
milstar: «Надо сосредоточивать главные силы на решающем направлении: если противник будет разбит на решающем направлении, весь остальной фронт падет сам собой. Этот принцип должен найти себе приложение ко всей войне в целом. Применительно к этому целому он может быть сформулирован так: надо разбить противника в решающей сфере» (август 1928 г.). Дуэ http://lit-yaz.ru/voennoe/3300/index.html?page=5 Дополнительно Дуэ поясняет: «Господствовать в воздухе в моем понимании вовсе не значит, что противник абсолютно не сможет летать. Абсолютного ничего нет; все относительно, даже господство в воздухе. Но оно относительно в том смысле, что тот, над кем господствуют, хотя и не лишенный абсолютно всякой возможности летать, не сможет предпринять, летая, боевые действия, которые каким бы то ни было образом поколебали бы весы победы в его пользу» (март 1928 г.). В итоге владеющий воздухом сможет обрушивать воздушные удары на всю территорию противника, на его сухопутные армии и морские флоты, на их базы и линии сообщения. И обратно, он обеспечивает от нападений противника свою собственную территорию, сухопутную армию, морской флот. Он в состоянии окончательно воспрепятствовать [70] всяким действиям противника в воздухе и может, наоборот, увеличивать, сколько ему будет угодно, свои силы всех видов, в том числе и воздушные силы. Что же касается эффективности самих воздушных нападений, то она была рассмотрена выше. Дуэ твердо верит в нее. По его мнению, непосредственное нападение на страну в обход сухопутных и морских сил воздушным путем может причинить значительный моральный и материальный ущерб. Материальные результаты легко поддаются учету. Моральные результаты будут далеко не безразличны; они скажутся, во-первых, на всей стране, когда последняя убедится в том, что ее нельзя защитить действительным образом, а затем на самих сухопутной армии и морском флоте противника, когда они убедятся в своей неспособности избавить страну от нападений, грозящих ей смертью (февраль 1928 г.). Главным преимуществом воздушного оружия, — тем преимуществом, которое и составляет его основную ценность, — является его способность выбирать себе цели в почти неограниченной зоне. «Воздушному оружию нет надобности яростно набрасываться на небольшие объекты, так как перед ним открывается бесчисленное количество крупных и важных объектов... Воздушное оружие будет испытывать затруднения лишь в выборе. Раз это так, то какое сухопутное или морское средство сможет развить эффективность, сравнимую с эффективностью воздушного оружия?» (ноябрь 1928 г.).
milstar: Воздушная армия всегда должна применяться наступательно. Как правило, первой ее задачей должно быть завоевание господства в воздухе. Однако, в этом вопросе доктрина Дуэ оказывается очень гибкой. «...Цели меняются в зависимости от того, желают ли завоевать господство в воздухе или же отрезать сухопутную армию и морской флот противника от их баз, или посеять ужас в неприятельской стране, чтобы сломить ее моральное сопротивление, или, наконец, желают действовать против руководящих органов неприятельской страны, и т. д. Выбор одной цели преимущественно перед другой{79} зависит от целого ряда соображений военного, политического, социального и психологического характера, которые [80] {80}, в свою очередь, обусловливаются обстановкой данного момента и которые нужно исследовать в связи с ней» (1921 г.){81}. Выбор объектов (целей) является самой трудной частью ведения воздушной войны. При этом надо избегать жесткого шаблона и стремиться к тому, что Дуэ называет «гибкостью» в выборе объектов. Как правило, воздушные силы должны задаваться целью завоевания господства в воздухе. Однако, выбирать «a priori» для нападения воздушные базы может оказаться напрасным трудом, если противник сумел увеличить число этих баз или надежно защитить их. Самыми первыми объектами воздушной армии должны быть неподвижные и постоянные объекты, обслуживающие воздушные силы противника: самолетостроительные заводы, крупные склады имущества и т. п. «Но даже вначале воздушная война не сможет ограничиться простой и изолированной борьбой между воздушными силами: она немедленно перерастет во взаимное нападение на все материальные и моральные силы сопротивления воюющих стран. При прочих равных условиях преимущество будет на стороне той страны, жизненные центры которой более разбросаны и находятся дальше от границы. Чтобы компенсировать это неравенство, противник должен будет обладать более мощными воздушными силами» (май 1928 г.). Затратив столько сил на отстаивание идей борьбы в воздухе с целью завоевания господства в воздухе, Дуэ как будто отстраняется от этой идеи или, по крайней мере, от жесткого ее применения. Все абсолютное отзывается схоластикой. На практике все относительно. «...Основной принцип войны... заключается в следующем: причинить противнику возможно больший ущерб в кратчайший срок. Намерение предпринять действия, строго ограниченные целью завоевания господства в воздухе, может оказаться противоречащим этому основному принципу. [81] Я думаю, что на практике будет выгодно ринуться в нападение на территорию противника, чтобы немедленно и непосредственно поразить все материальные и моральные силы сопротивления противника, не забывая о выгодности ослабления его воздушных сил как путем нападения на соответствующие центры, так и путем возможных боевых действий в воздухе» (май 1928 г.). http://lit-yaz.ru/voennoe/3300/index.html?page=6
milstar: Велизарий ок, 505-565гг «Его высокий рост и величественные манеры соответствовали их представлению о герое». Эдуард Гиббон, «История упадка и разрушения Римской империи» «Соединением щедрости и справедливости он приобрел любовь солдат не чужда-ясь людской привязанности. Страдания больных и раненых облегчались лекарст-вами и деньгами и, что еще более эффективно, целительным визитом и улыбкой своего полководца... В вольности военной жизни ни один не мог похвастаться, что видел его опьяненным вином; самые красивые готские и вандальские пленницы бы-ли готовы пасть в его объятия, но он избегал их очарования, и муж Антонины ни-когда не подозревался в нарушении законов супружеской верности... Очевидец и ле-тописец его деяний заметил, что среди опасностей войны он был отважен без опрометчивости, осторожен без страха, медленен или быстр смотря по ситуа-ции; в самом затруднительном положении он воодушевлялся реальной или мни-мой надеждой, но он был скромен и прост, когда ему улыбалась фортуна».
milstar: http://encyclopedia.mil.ru/files/morf/VoV_Vol11_Generalniy_shtab.pdf ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ В РУКОВОДСТВЕ ВООРУЖЕННОЙ БОРЬБОЙ
milstar: https://book.ivran.ru/f/istoriya-vostoka-tom-2-vostok-v-srednie-veka-2002.pdf Согласно Рашиду ад-Дину, Чингисхан однажды спросил своих полководцев, в чем они видят высшее наслаждение человека. Богурчи сказал, что высшее наслаждение - скакать на лошади весной, на хорошей скорости и с соколом. Другие также высоко ценили охоту. Чингисхан, не согласился. "Высшее наслаждение человека, - сказал он, - состоит в победе: победить своих врагов, преследовать их, лишить их имущества, заставить любящих их рыдать, скакать на их конях, обнимать их дочерей и жен
milstar: Из письма Никколо Макиавелли: Я встаю с восходом солнца и направляюсь к роще посмотреть на работу дровосеков, вырубающих мой лес, оттуда следую к ручью, а затем к птицеловному току. Я иду с книгой в кармане, либо с Данте и Петраркой, либо с Тибуллом и Овидием. Потом захожу в постоялый двор на большой дороге. Там интересно поговорить с проезжающими, узнать о новостях в чужих краях и на родине, наблюдать, сколь различны вкусы и фантазии людей. Когда наступает обеденный час, я в кругу своей семьи сижу за скромной трапезой. После обеда я возвращаюсь снова на постоялый двор, где обычно уже собрались его хозяин, мясник, мельник и два кирпичника. С ними я провожу остальную часть дня, играя в карты… С наступлением вечера я возвращаюсь домой и иду в свою рабочую комнату. У двери я сбрасываю крестьянское платье все в грязи и слякоти, облачаюсь в царственную придворную одежду и, переодетый достойным образом, иду к античным дворам людей древности. Там, любезно ими принятый, я насыщаюсь пищей, единственно пригодной мне, и для которой я рождён. Там я не стесняюсь разговаривать с ними и спрашивать о смысле их деяний, и они, по свойственной им человечности, отвечают мне. И на протяжении четырёх часов я не чувствую никакой тоски, забываю все тревоги, не боюсь бедности, меня не пугает смерть, и я весь переношусь к ним.
milstar: http://www.napoleonguide.com/maxim_war.htm Napoleon on War Read over and over again the campaigns of Alexander, Hannibal, Caesar, Gustavus, Turenne, Eugene and Frederic. ... This is the only way to become a great general and master the secrets of the art of war. How many things apparently impossible have nevertheless been performed by resolute men who had no alternative but death. Two armies are two bodies which meet and try to frighten each other. I love a brave soldier who has undergone the baptism of fire. The secret of war lies in the communications. To have good soldiers, a nation must always be at war. The moral is to the physical as three to one. Victory belongs to the most persevering. The torment of precautions often exceeds the dangers to be avoided. It is sometimes better to abandon one's self to destiny. Every soldier carries a marshal's baton in his pack. If they want peace, nations should avoid the pin-pricks that precede cannonshots. Doctors will have more lives to answer for in the next world than even we generals. An army marches on its stomach. You must not fight too often with one enemy, or you will teach him all your art of war. There are only two forces in the world, the sword and the spirit. In the long run the sword will always be conquered by the spirit. In war there is but one favorable moment; the great art is to seize it! One bad general is worth two good ones. Soldiers generally win battles; generals get credit for them. There are certain things in war of which the commander alone comprehends the importance. Nothing but his superior firmness and ability can subdue and surmount all difficulties. He that makes war without many mistakes has not made war very long. The most important qualification of a soldier is fortitude under fatigue and privation. Courage is only second; hardship, poverty and want are the best school for a soldier. In time of revolution, with perseverance and courage, a soldier should think nothing impossible. God is on the side with the best artillery An army's effectiveness depends on its size, training, experience, and morale, and morale is worth more than any of the other factors combined. Between a battle lost and a battle won, the distance is immense and there stand empires. If you had seen one day of war, you would pray to God that you would never see another. In war, three-quarters turns on personal character and relations; the balance of manpower and materials counts only for the remaining quarter. Strategy is the art of making use of time and space. I am less concerned about the later than the former. Space we can recover, lost time never. Courage is like love: it must have hope for nourishment. It would be a joke if the conduct of the victor had to be justified to the vanquished. In war, as in politics, no evil - even if it is permissible under the rules - is excusable unless it is absolutely necessary. Everything beyond that is a crime. Remember , gentlemen, what a Roman emperor said: The corpse of an enemy always smells sweet. If you wage war, do it energetically and with severity. This is the only way to make it shorter and consequently less inhuman. There are in Europe many good generals, but they see too many things at once. I see one thing, namely the enemy's main body. I try to crush it, confident that secondary matters will then settle themselves. There is no man more pusillanimous than I when I am planning a campaign. I purposely exaggerate all the dangers and all the calamities that the circumstances make possible. I am in a thoroughly painful state of agitation. This does not keep me from looking quite serene in front of my entourage; I am like an unmarried girl laboring with child. Once I have made up my mind, everything is forgotten except what leads to success. It should not be believed that a march of three or four days in the wrong direction can be corrected by a countermarch. As a rule, this is to make two mistakes instead of one. In war, moral factors acount for three quarters of the whole; relative material strength accounts for only one quarter. The basic principle that we must follow in directing the armies of the Republic is this: that they must feed themselves on war at the expense of the enemy territory. Sometimes a single battle decides everything and sometimes, too, the slightest circumstance decides the issue of a battle. There is a moment in every battle at which the least manoeuvre is decisive and gives superiority, as one drop of water causes overflow. You do not get peace by shouting: Peace. Peace is a meaningless word; what we need is a glorious peace. What my enemies call a general peace is my destruction. What I call peace is merely the disarmament of my enemies. Am I not more moderate than they? If the art of war were nothing but the art of avoiding risks, glory would become the prey of mediocre minds. I have made all the calculations, fate will do the rest. He who makes war for National independence must be enabled to count upon the union of all resources, all the wishes, and the concurrence of all the National authorities. An Emperor confides in national soldiers, not in mercenaries. The fate of a Nation may sometimes depend upon the position of a fortress. Men soon get tired of shedding their blood for the advantage of a few individuals, who think they amply reward the soldiers' perils with the treasures they amass. It is the business of cavalry to follow up the victory, and to prevent the beaten army from rallying. The keys of a fortress are always well worth the retirement of the garrison when it is resolved to yield only on those conditions. On this principle it is always wiser to grant an honorable capitulation to a garrison which has made a vigorous resistance than to risk an assault. Charges of cavalry are equally useful at the beginning, the middle and the end of a battle. They should be made always, if possible, on the flanks of the infantry, escpecially when the latter is engaged in front. An army ought to only have one line of operation. This should be preserved with care, and never abandoned but in the last extremity. When you determine to risk a battle, reserve to yourself every possible chance of success, more particularly if you have to deal with an adversary of superior talent, for if you are beaten, even in the midst of your magazines and your communications, woe to the vanquished! When you have resolved to fight a battle, collect your whole force. Dispense with nothing. A single battalion sometimes decides the day. The transition from the defensive to the offensive is one of the most delicate operations in war. The first qualification of a soldier is fortitude under fatigue and privation. Courage is only the second; hardship, poverty, and want are the best school for a soldier. In war, the general alone can judge of certain arrangements. It depends on him alone to conquer difficulties by his own superior talents and resolution. Never lose sight of this maxim, that you should establish your cantonments at the most distant and best protected point from the enemy, especially where a surprise is possible. By this means you will have time to unite all your forces before he can attack you. Artillery is more essential to cavalry than to infantry, because cavalry has no fire for its defense, but depends on the sabre. A general-in-chief should ask himself several times in the day, 'What if the enemy were to appear now in my front, or on my right, or my left?" In war, the moral element and public opinion are half the battle. Unity of command is essential to the economy of time. Warfare in the field was like a siege: by directing all one's force to a single point a breach might be made, and the equilibrium of opposition destroyed. War must be made as intense and awful as possible in order to make it short, and thus to diminish its horrors. I believe one bad general to be worth two good ones. War is like government, a matter of tact. The art of war is to gain time when your strength is inferior. An army which cannot be regularly recruited is a doomed army. A soldier will fight long and hard for a bit of colored ribbon. Generals who save troops for the next day are always beaten. A man like me troubles himself little about a million men. Great battles are won with artillery. I have destroyed the enemy merely by marches. In war you see your own troubles; those of the enemy you cannot see. You must show confidence. My generals are a parcel of post inspectors. My enemies make appointments at my tomb. The worse the troops the greater the need of artillery. The spectacle of a field of battle after the combat, is sufficient to inspire Princes with the love of peace, and the horror of war. Much shedding of blood, many great actions, and triumphs, toil and perseverance are the end of all things human. Revolutions are good times for soldiers of talent and courage. It is easier to brave and threaten, than to conquer an enemy. Reprisals are but a sad resource. We should always go before our enemies with confidence, otherwise our apparent uneasiness inspires them with greater boldness.
milstar: «Неизбежно приходится согласиться, что одни люди – повсюду рабы, другие – нигде таковыми не бывают». Война и вообще насилие, таким образом, не создавая нового правового основания для рабства, есть, по Аристотелю, лишь средство приобретения тех, кто уже является рабом, «охота» на рабов по природе. С эллиноцентристских позиций Аристотель считал, что «варвары» – люди с неразвитой человеческой природой, и они не доросли до политической формы жизни. «Варвар и раб, по природе своей, понятия тождественные». Отношения господина и раба являются, по Аристотелю, элементом семьи, а не государства. Политическая же власть исходит из отношений свободы и равенства, принципиально отличаясь этим от отцовской власти над детьми и от господской власти над рабами.
milstar: Можно обойтись без конфет и печенья, но нельзя без патронов и оружия. Ким Чен Ир, военный, политик
milstar: История любит повторяться. Фукидид, историк
milstar: Можно выиграть бой, но проиграть сражение; Можно выиграть сражение, но проиграть кампанию; Можно выиграть кампанию, но проиграть войну. Наполеон,
полная версия страницы