Форум » Дискуссии » О стратегии ,Жомини,Клаузевиц,Мэхэн ,Свечин » Ответить
О стратегии ,Жомини,Клаузевиц,Мэхэн ,Свечин
milstar: Pojawilos# rjad novix teorij -setecentricheskaja wojna,informazionnie ydari . S tochki zrenija awtora bolee polezno poznakomitsja 1. s woennoj klassikoj 2. wojnami welikix kapitanow istorii -Thengiz-Khana,Atilli,Timura,Napoleona ,Gannibala i dr. 3. Naibolee intensivnimi wojnami istorii -Stoletnej ,30-letnej ,1 i 2 mirowoj dan' ocenku poslednim wojnam i konfliktam s dannoj tochki zrenija ################################################# Жомини О стратегии Глава первая. Определение и основные принципы Мы будем в нашем исследовании держаться последовательности, в которой комбинации, с какими может иметь дело армия, представляются ее начальникам с момента объявления войны; мы, естественно, начнем с самых главных, образующих в некотором роде план операций; таким образом, мы будем следовать по пути, противоположному тактике, в которой приходится начинать с мелких подробностей, чтобы придти впоследствии к построениям и действиям большой армии. Следовательно, мы предполагаем, что перед нами армия, начинающая кампанию; первой заботой ее полководца должно быть установление соглашения с правительством относительно характера войны, которую он будет вести; затем он должен будет основательно изучить театр своей деятельности и, наконец, выбрать в согласии с главой правительства наиболее соответствующую оперативную базу, сообразуясь с условиями, образуемыми очертаниями своего государства и границами союзников. Выбор этой базы и еще более намеченная к достижению цель служат основанием для определения оперативной зоны. Главнокомандующий наметит первый объект своих операций и изберет операционную линию, ведущую к этому пункту, или как временную линию, или как постоянную. Армия, двигающаяся по этой операционной линии, будет образовывать операционный или стратегический фронт: желательно, чтобы армия располагала позади этого фронта оборонительной линией, которая могла бы явиться опорой в случае необходимости. Позиции, которые будут временно занимать корпуса армии на операционном фронте или на оборонительной линии, будут являться стратегическими позициями. Когда армия подойдет к своему первому объекту и противник начнет оказывать сопротивление ее предприятиям, она должна будет или атаковать его, или будет маневрировать [106] с целью вынудить его к отступлению; в этих видах она изберет одну или две стратегические маневренные линии, которые, будучи временными, могут несколько уклоняться от общей операционной линии, с коей их не следует смешивать. Чтобы связать фронт операций с базой, по мере продвижения вперед формируются этапная линия, линия подвоза, магазины и т. д. Если операционная линия несколько растянута в глубину и имеются неприятельские отряды на угрожающем удалении, то придется выбирать — атаковать ли и прогнать эти отряды, или же продолжать операцию против неприятельской армии, не заботясь о второстепенных отрядах, или только ограничиваясь установлением за ними наблюдения: если выбор остановится на последнем методе, то результатом будет образование двойного оперативного фронта и необходимость выделения крупных сил. Если армия приблизится к своему объекту и противник захочет оказать сопротивление, то произойдет сражение; если столкновение это окажется нерешительным, то последует остановка, и затем борьба возобновится; если будет одержана победа, то продолжается развитие операций с целью достигнуть первого объекта, продвинуться далее и избрать себе второй. Если содержание первого объекта заключается в овладении важной крепостью, то начинается осада. Если армия недостаточно многочисленна, чтобы продолжать свое продвижение, оставив позади осадный корпус, то она займет стратегическую позицию, чтобы прикрыть осаду; таким образом, итальянская армия в 1796 году, едва насчитывавшая 50 тысяч бойцов, не смогла пройти мимо Мантуи и проникнуть в глубь Австрии, оставив перед этой крепостью 25 тысяч человек, так как против нее находилось еще 40 тысяч на двойной линии Тироля и Фриуля. Наоборот, в тех случаях, когда у армии оказалось бы достаточно сил, чтобы извлечь — больше выгод из победы, или же если не приходится иметь дело с осадой, то она двигается на второй, еще более важный объект. Если этот пункт находится на известном удалении, будет крайне важно создать себе промежуточную опору. С этой целью будет создана временная база посредством одного или двух обеспеченных от нечаянного нападения городов, которые, конечно, будут заняты; или же придется создать небольшой стратегический резерв, который будет прикрывать тыл: крупные магазины будут обеспечены временными укреплениями. Если армии придется переправляться через значительные реки, то в спешном порядке будут построены предмостные укрепления, а если эти мосты будут находиться внутри окруженных стенами городов, то придется возвести несколько укреплений, [107] чтобы усилить обороноспособность этих пунктов и удвоить силу временной базы или располагаемого там стратегического резерва. Если же, напротив, сражение будет проиграно, то последует отступление, с целью приблизиться к базе и почерпнуть там новые силы путем привлечения к себе выделенных отрядов и использования крепостей и укрепленных лагерей, которые или остановят противника, или принудят его разделить свои силы. Когда приближается зима, то переходят на зимние квартиры; или же операции продолжаются той из обеих армий, которая, явно одержав верх и не усматривая серьезных преград в неприятельской линии обороны, захотела бы использовать свое превосходство: в последнем случае будет иметь место зимняя кампания. Это решение, являющееся во всех случаях равно тяжелым для обеих армий, не вызывает комбинаций особого порядка и лишь требует удвоения энергии в действиях, чтобы возможно скорей достигнуть развязки. Таков обычный ход войны: и такова же последовательность, которой мы будем придерживаться при исследовании различных, связанных с этими операциями, замыслов. Все замыслы, охватывающие театр войны в целом, относятся к области стратегии и сводятся к следующему: 1. Определение театра войны и различных представляемых им комбинаций. 2. Выбор и устройство постоянной базы и оперативной зоны. 3. Определение избираемого для наступления или обороны объекта. 4. Установление решительных пунктов театра войны. 5. Оперативные фронты и оборонительные линии. 6. Выбор операционных линий, идущих от оперативной базы к вышеупомянутому объекту или оперативному фронту. 7. Лучшая из стратегических линий, которую следует избрать для данной операции. Различные маневры, к которым следует прибегнуть, чтобы использовать эти линии в их различных комбинациях. 8. Временные оперативные базы и стратегические резервы. 9. Марши армии, рассматриваемые, как маневр. 10. Магазины, рассматриваемые в их отношении к маневрированию армий. 11. Крепости, рассматриваемые, как средство стратегии, как убежище для армии или препятствие для ее марша; осады, которые надлежит предпринять, и прикрытие их. 12. Укрепленные лагеря, предмостные укрепления и т. д. 13. Демонстрации и выделение крупных отрядов. Независимо от этих комбинаций, принципиально входящих: в проект общего плана первых операций кампании, существуют [108] и другие операции смешанного порядка, относящиеся к стратегии, в отношении их общего руководства, и к тактике в отношении их выполнения, как-то: переправы через большие и малые реки, отступления, зимние квартиры, внезапные нападения, высадки, конвоирование крупных транспортов и т. д. 2-й отдел — это тактика, т.е. маневрирование армии в день сражения или боя, и различные порядки, в которых надлежит водить войска в наступление. 3-й отдел — это логистика или практическое искусство передвигать армии: технические подробности походных движений, боевых порядков, расположения на отдых биваком и по квартирам, одним словом — выполнение стратегических и тактических замыслов. Точное определение демаркационной линии между этими различными отраслями науки явилось поводом для нескольких легких пререканий. Я определил стратегию, как искусство вести войну по карте, искусство охватывать весь театр войны. Тактика—это искусство драться на местности, располагать силы сообразно с местными условиями и вводить их в бой на различных пунктах поля сражения, т. е. на пространстве в 16 — 20 километров{63}, на котором действующие части в течение самого боя могли бы получать и исполнять приказы. Наконец, логистика в сущности представляет лишь науку о подготовке к применению двух других наук. Мое определение критиковали, но лучшего определения не дали. Бесспорно, что много сражений были решены стратегическими движениями и даже являлись лишь серией подобных движений, но это имело место лишь при столкновении с разбросавшимися армиями, т. е. в случае, представляющем исключение. Таким образом, хотя общее определение и относится лишь к регулярным сражениям, тем не менее оно не является неточным {64}. Итак, независимо от приемов выполнения в соответствии с местностью, с моей точки зрения, большая тактика содержит следующие разделы: 1. Выбор позиций и рубежей для оборонительных сражений. 2. Активная оборона в бою. 3. Разнообразные боевые порядки и основные маневры для атаки неприятельского расположения. [109] 4. Столкновение двух армий на марше и случайные сражения. 5. Внезапность в армейском масштабе. 6. Расположение войск перед боем. 7. Атака позиций и укрепленных лагерей. 8. Внезапные нападения. Все прочие военные операции представляют детали малой войны, как-то: прикрытие транспортов, фуражировки, частные бои авангардов и ариергардов, даже атака мелких отрядов, одним словом, все то, что должно быть выполнено дивизией или изолированным отрядом. Основной принцип войны Основной целью этого труда является доказать, что все военные операции охватываются одним основным принципом. Этот принцип должен господствовать на первом месте во всех операциях, как непременное условие их добротности. Он состоит в следующем: 1. Стратегические комбинации должны последовательно передвигать главные силы армии на решительные пункты театра войны и, насколько это возможно, против неприятельских сообщений, не подвергая при этом риску собственные сообщения. 2. Маневрировать так, чтобы главные силы вступали в бой лишь с частями неприятельской армии. 3. В день сражения тактическими маневрами также направлять главные силы на решительный пункт поля сражения или на тот пункт неприятельского расположения, который важно преодолеть. 4. Действовать так, чтобы эти массы не только прибывали на решительные пункты, но чтобы они и вводились в бой энергично и одновременно, т. е. производили дружное усилие. Этот принцип показался столь простым, что у него не было недостатка в критиках. Мне ставили в упрек, что очень легко советовать направлять главные силы на решительные пункты и уметь их вводить там в дело, но что искусство и состоит именно в том, чтобы правильно установить эти пункты. Будучи далек от того, чтобы отвергать столь простую истину, я признаю, что было бы по меньшей мере наивно выдвигать столь общий принцип, не дополнив его всеми необходимыми комментариями, чтобы дать усвоить различные случаи его применения. Поэтому я сделал все, чтобы дать возможность каждому, стремящемуся научиться офицеру легко устанавливать решительные пункты на стратегической или [110] тактической шахматной доске. Далее читатель найдет определение этих различных пунктов и указание, какие из них относятся к различным военным комбинациям. Военные, которые, внимательно обдумав эти главы, будут продолжать полагать, что установление этих решительных пунктов представляет неразрешимую задачу, должны отчаяться когда бы ни было что-либо понять в стратегии, Театр, операций, действительно, всегда представляет лишь три зоны, правую, левую и центральную. Точно также каждая зона, каждый оперативный фронт, каждая стратегическая позиция и оборонительная линия, как и каждый тактический фронт боя, никогда не имеют других подразделений, т.е. два крыла и один центр. Одно из этих трех направлений всегда явится подходящим, чтобы следовать по нему к важной цели, которую желательно достигнуть, одно из двух других отдалится от него сравнительно менее, а третье будет представлять полную его противоположность. Исходя из этого, комбинируя неприятельские позиции с географическими пунктами и намечаемыми планами, всякий вопрос о стратегическом движении, или о тактическом маневре, по видимому, всегда будет сводиться к тому, чтобы знать, следует ли маневрировать вправо, влево или прямо перед собой: выбор между тремя столь простыми альтернативами не представляет загадки, достойной нового сфинкса. Я, тем не менее, далек от того, чтобы полагать, что военное искусство всецело состоит лишь в выборе хорошего направления, по которому надлежит устремить массы; однако, нельзя отрицать, что этот выбор несомненно представляется основой стратегии. Довершение того, что сможет подготовить хороший замысел, будет уже зависеть от искусства выполнения, от умелости, от энергии и глазомера. Итак, прежде всего мы применим вышеприведенный принцип к различным стратегическим и тактическим комбинациям, а затем докажем историей двадцати знаменитых походов, что все успехи или неудачи являлись результатом применения или упущения этого принципа, имевших место в действительности. http://wcry.narod.ru/classic2/10.html
milstar: Свечин Стратегия — искусство военных вождей. Стратегия — искусство полководцев, по преимуществу, искусство тех лиц, которые призваны решать основные проблемы, выдвигаемые обстановкой войны, и передают свои стратегические решения для исполнения оперативному искусству. Стратегия, это — искусство всего высшего командного состава армии, так как не только командующий фронтом и командующий армией, но и командир корпуса не сумеет справиться со своими оперативными задачами, если у него не будет ясного стратегического мышления. Во всех случаях, когда оперативному искусству предстоит сделать выбор между двумя оперативными альтернативами, оператор не найдет оправдания того или иного оперативного метода, оставаясь в пределах оперативного искусства, а должен подняться в стратегический этаж мышления. Тогда как тактика живет решениями, требуемыми моментом, и вся тактическая работа отличается крайней злободневностью, стратегия начинается там, где виднеется ряд последовательных целей — этапов к достижению конечной цели войны. Стратегия должна широко заглядывать вперед и учитывать будущее в очень широкой перспективе. Стратег шагает операциями; эти шаги стратегии растягиваются во времени на несколько недель и даже месяцев. Стратег должен глубоко учесть обстановку и возможные ее изменения, чтобы не менять основ своей директивы, когда операция достигнет лишь начала своего развития. Стратег должен быть дальнозорким, чтобы оперативное и тактическое искусство могли работать планомерно. Немцы до мировой войны считали, что, благодаря Клаузевицу, остающемуся для других армий непонятным, они обладают монополией стратегической дальнозоркости. Дальнозоркость возможна лишь при условии широкого идейного кругозора; можно легко указать целый ряд тактиков, бывших умственно ограниченными людьми, но выдающихся стратегов в числе последних мы не найдем. Каждый вождь, указующий путь, является хотя бы отчасти пророком. Неизмеримо значение правильно указанной и реально очерченной цели для деятельности человеческих масс. Стихия разрозненных действий, общий разброд в результате непланомерности, перекрещивание намерений, взаимно уничтожающиеся усилия — все это исчезает, когда устанавливается общий уклон к намеченной вождем цели. Действия упорядочиваются, сливаются в небольшие ручьи, текущие по уклону к цели и создающие в результате одно обширное течение; усилия всех и каждого во всех вопросах как бы самостоятельно и естественно устремляются в указанном направлении. Указание верной цели обусловливает бурный поток мыслей и воли. Ответственные политические деятели должны быть знакомы со стратегией. Изучение стратегии требуется не только для высшего командного состава армии. Стратег, дающий директивы инстанциям, непосредственно руководящим операциями, должен отдавать себе ясный отчет в тех пределах, которые являются достижимыми для оперативного искусства с наличными средствами, и обладать острым оперативным и тактическими глазомером, чтобы ставить действия своих войск в возможно выгодные условия. Точно так же и политик, выдвигающий политическую цель для военных действий, должен отдавать себе отчет в том, что достижимо для стратегии при имеющихся у нее средствах, и как политика может повлиять на изменение обстановки в лучшую или худшую сторону. Стратегия является одним из важнейших орудий политики; политика и в мирное время в значительной степени должна основывать свои расчеты на военных возможностях дружественных и враждебных государств. Бисмарк не мог бы так авторитетно руководить политикой Пруссии, если бы не отдавал себе глубокого отчета в положении на театре войны. Обязательность знакомства со стратегией для всего комсостава. Для достижения дружной работы огромных масс на тянущихся на сотни верст фронтах необходима серьезная стратегическая подготовка частных начальников. Эта истина была несколько забыта во время позиционного периода мировой войны, благоприятствовавшего развитию крайней централизации управления. Командирам корпусов в обстановке маневренной войны сплошь и рядом приходится принимать ответственные решения, дающие операции тот или иной стратегический уклон. 16 августа 1870 года III прусский корпус генерала Альвенслебена вышел на большую дорогу Мец-Верден; армейское командование, направляя III корпус, полагало, что он выйдет на дорогу уже после отхода к Вердену из Меца армии Базена и будет следовать за ее хвостом. В действительности же, генерал Альвенслебен оказался не за хвостом французской армии, а перед ее головой, и загородил ей дорогу. Альвенслебен, несмотря на возможность получения в течение дня поддержки только со стороны одного (X) корпуса, решил вступить в бой (сражение при Марс-ла-Туре) со всей французской армией, насчитывавшей 5 сильных корпусов. Это ответственное решение, имевшее результатом пленение впоследствии армии Базена в Меце, могло быть принято лишь на основании стратегической оценки обстановки. Приведем еще более убедительный пример. В промежутке между пограничным сражением и операцией на Марне из состава сводной кавалерийской дивизии армии Манури был выдвинут сильный разъезд капитана Лепик, постепенно отходивший перед наступавшими правофланговыми колоннами германской армии Клука. В 11 ч. 30 м. 31 августа 1914 г. капитан Лепик, находясь к северо-западу от Компьена, с удивлением заметил, что огромные колонны немцев, вместо того, чтобы продолжать движение в южном направлении, на Эстре-Сен-Дени, свернули на Компьен. Это удивление, невидимому, не отразилось ни на характере донесения капитана Лепика, ни на участи его: донесение пошло нормальным образом, со включением его в разведывательные сводки. Между тем, если простейшим образом стратегически осмыслить явление, наблюденное капитаном Лепиком, то становится совершенно ясным, что немцы отказываются включить Париж в район своего охвата и устремляются всеми силами в промежуток Верден — Париж, подставляя свой правый фланг под удары из Парижа. Высшее французское командование усвоило эту истину только через 80 часов, к вечеру 2 сентября; а между тем она имела колоссальное значение, давая все предпосылки для комбинирования победы на Марне. Если бы капитан Лепик и все инстанции, по которым направилось блуждать его донесение, были стратегически лучше подготовлены, то, возможно, планомерную подготовку к операции на Марне французское командование смогло бы начать на двое суток раньше, вечером 1-го сентября; потеря 40 часов дорогого времени не всегда пройдет даром. Сколько ценнейших донесений летчиков и разъездов не было использовано нами в мировую войну вследствие известной стратегической тупости начальников и штабов! Вспомним хотя бы богатые разведывательные данные, которые мы имели во время Самсоновской операции — хотя бы о сосредоточении 1-го германского корпуса, и которые не были учтены ни армейским, ни фронтовым командованием. В гражданскую войну, иногда при недостаточных средствах связи, часто при недостаточной авторитетности управления, решения частных начальников могли играть в области стратегии крупную роль. В неудаче варшавской операции 1920 г. стратегическая немочь имела большое значение. Стратегические ошибки заметны в работе всех инстанций. Достаточно сравнить действия 16-й красной армии 15-18 августа 1920 г. с действиями германской армии Клука 5-7 сентября 1914 г., чтобы установить несомненно меньшую стратегическую восприимчивость красного командования по сравнению с немецким. Действия Клука отнюдь не безгрешны; но мы видим две армии, над которыми навис фланговый удар и массивная, огромная армия Клука даже с излишней. щекотливостью делает огромный скачок назад, поворачивается и всеми своими силами отбивает удар французов; а наша 16-я армия пассивно следит, как одна за другой ее дивизии, взятые во фланг, уничтожаются противником, действия которого еще 13 августа 1920 г. можно было совершенно ясно предвидеть. Мы будем еще иметь случай подчеркнуть, что Красная армия более всякой другой нуждается в уделении серьезного внимания вопросам стратегии. Между тем, в иностранных армиях признается необходимым широкое распространение в армии здравых стратегических идей. Эрц-герцог Карл уже в 1805 г. счел необходимым издать стратегическое наставление для австрийского генералитета; Мольтке последовал его примеру в 1869 г.; перед мировой войной германская и французская армии располагали наставлениями для высшего комсостава; в Англии в 1920 г. была издана часть 2-я полевого устава, имеющая аналогичное значение; соответственная работа ведется и в Красной армии. Правда, эти уставы по преимуществу имеют оперативный, а не стратегический характер, и стратегия, по самой природе своей, сопротивляется кодификации ее положений в уставном порядке. Но необходимость усилий по поднятию уровня стратегического мышления комсостава всюду является признанной. Изучение стратегии лишь небольшим кругом комсостава, например, генеральным штабом, ведет к созданию "стратегической касты"; изолированное положение стратегии толкает ее на путь ученого педантизма, отрывает от практики, создает в комсоставе крайне нежелательный разрыв по стыку стратегов и тактиков, уничтожает взаимное понимание между штабами и строевыми частями. Стратегия не должна являться латынью, делящей армию на посвященных и не посвященных! Приступ к изучению стратегии должен относиться к началу серьезных занятий военным искусством. Необходимость изучения стратегии всем командным составом армии вытекает из того, что нельзя откладывать изучение стратегии до момента выдвижения на ответственный полководческий пост. Стратегия относится к числу тех дисциплин, преуспевание в которых находится в очень слабой степени от запоминания наставлений, делаемых с кафедры, от усвоения логических построений, заключающихся в стратегических учебниках, Иллюзорным является единство доктрины, базирующееся на единстве стратегических инструкций. В стратегии центр тяжести заключается в выработке самостоятельной точки зрения, что, прежде всего, требует серьезной самодеятельности. Нужно освоиться уже в начале военной службы со стратегическими вопросами и под их углом зрения изучать военно-историческое прошлое, оценивать пережитые лично военные события и рассматривать современную эволюцию военного дела. Изучение стратегии должно являться задачей каждого, рассчитывающего принять ответственное участие в войне. Армия, стремящаяся преодолеть свойственную ей тяжеловесность маневрирования, не должна делать занятия стратегией уделом немногих военных мыслителей. Стратегической мысли должно быть отведено широкое место на полевых поездках, в военной литературе, на докладах военно-научных обществ. Военной истории необходимо сделать значительное усилие, чтобы перейти от так называемых "стратегических очерков", представляющих изложение в самых крупных чертах внешнего хода событий, к действительно углубленной критике важнейших решений, принятых на войне. Задача курса стратегии. Задача курса стратегии не в том, чтобы исчерпать сколько-нибудь полно почти беспредельную область этой дисциплины, а в том, чтобы начерно подготовить почву для дальнейшей самостоятельной работы мысли, указать направления, в которых она должна развиваться, создать условия для упорядочения отдельных усилий, Особенно важным преподавание стратегии в высших военно-учебных Заведениях является в нашу переходную эпоху, когда не только Европа, но и весь земной шар начинает обрисовываться, как совершенно новый стратегический ландшафт, когда военное искусство во многих отношениях переходит к новым методам и приемам ведения войны и в обстановке назревающих социальных потрясений приобретает новые формы. Настоящий труд ставит себе скромную задачу — явиться только напутствием к самостоятельной стратегической работе, помочь читателю занять и исходное положение и дать ему несколько широких перспектив, чтобы содействовать скорейшему выходу стратегического мышления из закоулков и тупиков на прямую дорогу. В этой работе мы стремимся наметить основные вехи стратегической современности; мы предполагаем знакомство читателя с предшествующей эволюцией военного дела. Военная история. История военного искусства является совершенно необходимым введением к настоящему труду; без такого введения мы рискуем остаться совершенно непонятыми. Не остановив предварительно своего внимания на важнейших военных явлениях истории, не омеблировав своего мышления рядом военно-исторических фактов, мы подвергаемся опасности заблудиться в абстрактных положениях теории стратегического искусства; польза, которую мы из нее извлечем, будет пропорциональна тому опыту и военно-историческому багажу, которым мы располагаем, приступая к занятиям по стратегии.
milstar: Критика и опыт должны идти рука об руку. Изучение стратегии мало производительно без военно-исторических знаний, но сознательная работа мысли над военной историей становится, в свою очередь, возможной лишь на основе определенного стратегического кругозора. Ведь в военной истории одно запоминание фактов может, в лучшем случае, дать нам представление лишь об известных шаблонах, когда-то существовавших при ведении военных действий. И в военной истории ценность представляет, главным образом, самостоятельная работа. Как ни трудно сделать серьезную самостоятельную стратегическую оценку какого-либо важного момента в военной истории, охватывающею реальную действительность в целом, эта работа по отношению к историческому прошлому все же легче, чем на войне, в обстановке сегодняшнего дня. Все содержание стратегии представляет, по существу, размышление над военной историей. И стратегия, по завету Клаузевица, должна избегать перехода от формы размышления, к жесткому руслу точно отчеканенного учения из правил, выводов и заключений. Русский военный историк обычно стремится вслед за фактическим изложением событий развернуть свои выводы и заключения, часто весьма ограниченного размаха и углубления. Историк школы Клаузевица, изложив факт, переходит к размышлению над ним (Betrachtung). Различие между терминами — вывод, с одной стороны, и размышление — с другой, отражает и различное понимание отношений теории к реальному бытию. Вопросы военной истории особенно близки для лица, занимающегося стратегией, так как по своему методу стратегия представляет лишь систематизированное размышление над военной историей. Отрыв от исторической почвы так же опасен для стратега, как и для политика: ввиду многочисленности действующих факторов и сложности связывающих их отношений теоретический, умозрительный подход, не улавливающий всех данных, необходимых для правильного решения, часто может привести к грубейшим ошибкам. В стратегии, как и в политике, курица часто высиживает утят — последствия оказываются вовсе не похожими на породившие их причины. Например, все стратегические писатели до мировой войны считали, что железные дороги — фактор, ускоряющий развитие военных действий, придающий им с самого начала решительный характер, обуславливающий применение исключительно стратегии сокрушения при этом всеми упускалось из виду уравновешивающее влияние железных дорог, которые помогают обороне, задерживают оторвавшегося от них наступающего, позволяют заштопывать прорывы на фронте, облегчают возможность использования на фронте всех сил государства. В результате, ускоренный способ передвижения по железным дорогам в мировую войну высидел утенка — неподвижный позиционный фронт и стратегию измора. К сожалению, современное состояние военной истории не удовлетворяет самых скромных пожеланий стратегии. Непропорционально сильное развитие первой части настоящего труда — об отношениях политики и стратегии — обусловлено той научной прострацией, в которой находится у нас военная история. Мы вовсе не имеем истории войн; в лучшем случае так называемая военная история представляет только оперативную историю. С тех пор, как произошло разделение военной истории на историю военного искусства и историю войн, широкие точки зрения стали достоянием первой, а вторая начала мельчать, игнорируя роль политики и стремясь изучить лишь ход операций. Причинная связь военных событий ищется лишь под углом зрения чисто военных соображений, что, безусловно, ошибочно. Поучительность теряется, нарождается много иллюзий; стратегия вопиет об искажении логики событий военными историками; она не только не может опереться на их труды, но вынуждена затрачивать лишние усилия на то, чтобы рассеять посеянные ими предрассудки. Читатели, интересующиеся стратегией, найдут более вызывающих на размышление замечаний не в военных трудах, в особенности не в "стратегических очерках", а в политической истории прошлых войн. Маневры. Но изучение стратегии, параллельно с размышлением над прошлым, должно заключать и размышления над настоящим. Всякий опыт в области человеческих отношений относится к минувшему, а стратегия должна всемерно тянуться к разгадке будущего. Многие предпосылки, определявшие в минувших войнах стратегический ход событий, ныне исчезли; на место их народились новые предпосылки. Только в редких случаях мы можем, пока не вспыхнет война, произвести эксперимент, чтобы установить их действительность. Так, французский генерал Леваль опытным путем доказал возможность стратегического сосредоточения на немецкой границе с плотностью до 15-20 тысяч бойцов на километр фронта, что требует движения всей пехоты, кавалерии и полевой артиллерии без дорог, по колонным путям, с целью оставить существующие сквозные дороги для работы снабжения и подвоза тяжелой артиллерии. Для оперативного искусства роль эксперимента, в весьма несовершенной форме, могут играть большие маневры. На них возможно изучить переброску крупных частей в условиях современной техники, организацию связи и технику управления на широких фронтах; но уже вопросы снабжения и воздушной разведки, вследствие невозможности в мирное время создать в полном объеме тот тыл, который будет работать на войне, нельзя проконтролировать маневренным испытанием. Даже важнейшие оперативные вопросы, связанные с боевыми действиями, — ширина фронтов, продолжительность боевых столкновений, нормы расхода огнеприпасов, количественное превосходство на участках атаки, — не могут быть сколько-нибудь учтены в результате самых обширных и дорого стоящих экспериментов мирного времени. Еще меньше можно думать о стратегическом маневренном опыте. Большие маневры, которым когда-то отводилось крупное значение в подготовке вооруженных сил, все более приобретают характер гигантского тактического парада, демонстрации слаженности и боеспособности армии. Военная игра. Если воспроизведение военных действии на маневрах слишком далеко уклоняется от военной действительности, то мы можем попытаться перенести наши упражнения с местности на карту. При изучении тактики метод решения тактических задач на карте является основным. Точно так же он может дать многое при изучении оперативного искусства. Однако, главная ценность этого метода не в исследовании новых вопросов, а в натаскивании, в передаче наставником ученику практических сноровок; задачи на плане позволяют изучить преимущественно техническую сторону искусства, оставляя принципиальные вопросы на втором плане. Поэтому в стратегии решение задач на карте имеет весьма относительную ценность; техника стратегического распоряжения очень не сложна. Чтобы несколько выдвинуть принципиальные вопросы, прибегают к методу военной игры, т. е. ведения двухсторонних упражнений на карте. Техника в этом случае отходит на второй план, и на все упражнение приходится смотреть лишь как на подбор известного материала, в интересных географических условиях, при современных данных организации и техники, для заключительной дискуссии. Ценность такой дискуссии обусловливается исключительно компетентностью руководства; военная игра представляет могущественное средство пропаганды определенных стратегических и оперативных воззрений, но вызывает сомнения, как метод Исследования вопроса. Руководство военной игры только тогда выполняет свою роль, когда самим заданием и даваемыми ходами оно подтасовывает материал для заключительной дискуссии. Не подтасованные военные игры, с беспристрастными арбитрами, вообще ничего дать не могут. Занятия в поле и полевые поездки представляют, в сущности, то же, что и задачи на плане и военная игра, только перенесенные в более поучительные условия работы. Если полевая поездка организуется с достаточными средствами связи, то она может дать хорошую практику в штабной службе, познакомить участников с важными районами театра военных действий, но для стратегии и здесь является лишь возможность организовать дискуссию, представляющую тем более важное значение, чем ближе сходство задания для поездки с действительными предположениями нашего оперативного развертывания. Таким образом, прикладной метод в стратегии может иметь значение преимущественно лишь для популяризации в командном составе определенных стратегических идей и для выяснения существующих взглядов на острые стратегические вопросы. Изучение классиков. При достаточной общей военной подготовке, средством для углубления своих взглядов на современную стратегическую действительность является размышление над классическими трудами по стратегии. Как ни сильно было мышление их выдающихся авторов и как ни коротка история стратегической теории, насчитывающая только полтораста лет, но эволюция в стратегии идет таким темпом, что все эти труды уже отошли в область истории и отмечают этапы, уже пройденные человеческой мыслью. Даже Клаузевиц, для которого длительность боевого столкновения представляла только стратегическое мгновение, а протяжение его фронта — стратегическую точку, несомненно, во многих отношениях устарел. Он еще не знал оперативного искусства, так как операция для него еще не представляла измерений ни в пространстве, ни во времени. Поэтому изучение классиков представляет для нас особенную ценность, если мы будем обращать наше внимание не только на положения, сохраняющие еще свое значение в полном объеме, но и на положения, которые ныне нас не вполне удовлетворяют, которые или вовсе ныне отпали или должны быть существенно изменены. Если мы будем примеривать известный нам опыт гражданской и империалистической войн к положениям значительнейших стратегических авторов, писавших ранее этих войн, то сможем ярко ощутить то новое, что характеризует современную стратегию. Мы рекомендуем подходить к авторитетам прошлого не только без выраженной почтительности, без стремления насытиться возможно большим количеством цитат и афоризмов, а определенно критически. Мы сумеем почерпнуть многое у великих мыслителей стратегии, лишь отбросив ложную скромность и усвоив кажущееся бесстыдство исследователя истины. Нужно не простое чтение, а серьезное критическое изучение классика, которое, может быть, более удобно вести путем семинариев или, дискуссий в кругах, чем путем индивидуальной работы. Стратегические решения по природе своей радикальны; стратегические оценки должны охватывать вопросы в корне; нигде так не требуется независимость, цельность, свобода мышления, как в стратегии, и крохоборческая мысль нигде не может дать более жалких результатов, чем в стратегии. И жестокой насмешкой над стратегической мудростью нам представляется пиетет начетчиков, видящих в наследстве Наполеона стратегические заповеди — идеал стратегических чиновников. http://wcry.narod.ru/svechin1/pre2.html
milstar: Влияние морской силы на ход революции до этого времени В 1792 году дух распространения революции насилием овладел всей французской нацией. Как Наполеон метко заметил, «война во имя принципов составляла часть политического исповедания Франции в ту эпоху». «Монтаньяры и якобинцы, — говорит республиканский историк Генри Мартэн, беспощадный критик Бонапарта, — решились, подобно жирондистам, пропагандировать широко силою оружия принципы революции; и они надеялись, бросив вызов всем королям, поставить Францию в положение, когда невозможно отступить или остановиться». Развитию такого плана можно было помешать, только воздвигнув против него барьер физического вооруженного сопротивления. Он и был воздвигнут и поддерживался главным образом морской силой Великобритании, главным деятелем и «движущим духом»: прямо — через посредство военного флота, косвенно — субсидиями, извлекавшимися из ее торговли, а последняя почти удвоилась в течение этой трудной и продолжительной войны. В 1801 году наступательные стремления французской нации как единодушного организма угасли. Они еще теплились, но были теперь воплощены в одном человеке и поддерживались им одним, а в такой форме с ними было легче считаться, но в то же время они стали и более отталкивающими. Они сделались при этом также и менее опасными, потому что сила одного человека, каким бы гением он ни был, значительно менее весома, чем импульс великого народа. http://militera.lib.ru/science/mahan2/13.html Такова была в главных чертах и прямых последствиях знаменитая Трафальгарская битва. Ее долговременное значение и широкие результаты обстоятельно рассмотрены позднейшим историком, отнесшимся более сознательно и более чутко, чем большинство его товарищей, к «сдержанному», хотя и «молчаливому», влиянию морской силы на ход событий. «Под Трафальгаром была одержана не только величайшая морская победа, но и величайшая и самая знаменательная победа из всех одержанных на суше и на море в течение всей революционной войны. Ни одна победа и ни один ряд побед Наполеона не оказали такого влияния на Европу... Поколение прожило после Трафальгара, прежде чем Франция снова собралась с силами для серьезной угрозы Англии на море. Не было надежды на уничтожение британского флота все то время, пока Англия имела средства снаряжать его. Наполеон с тех пор уже строил свои планы в надежде уничтожить именно эти средства, стараясь принудить все государства на континенте изгнать из своих пределов торговлю Англии. Трафальгар заставил его наложить свое ярмо на всю Европу или отказаться от мечты победить Великобританию... Последний триумф Нельсона обеспечил за Англией такое положение, что не оставалось никаких средств вредить ей, кроме тех, результатом которых должно было быть окончательное подчинение континента Франции» Эти слова могут быть приняты с очень незначительным изменением. Наполеоновский план вторжения в Великобританию, встречавший неоднократно преграды в стратегических затруднениях, сопряженных с его исполнением, был окончательно разрушен, когда Вильнев отказался от попытки достигнуть Бреста и направился в Кадис. Со стороны союзников Трафальгар сам по себе был бесполезной жертвой, принесенной вследствие отчаяния несчастного адмирала, на нерешительность которого Наполеон не без основания излил свой гнев, вызванный крушением его планов. Вильнев проницательно и вполне верно оценивал отрицательные стороны вверенных ему сил, так же как и многие данные, говорившие против успеха предприятия. Но при этом он совершенно не сумел понять простого долга повиновения — обязанности добиваться во что бы то ни стало исполнения назначенной ему роли в великом плане, хотя бы это и вело к уничтожению всей его эскадры. Если бы по оставлении Ферроля его посетила хотя бы малая доля той отчаянности, которая привела его к Трафальгару, то вторжение в Англию., может быть, — хотя и нельзя сказать «вероятно» — состоялось бы. http://militera.lib.ru/science/mahan2/16.html ************************************************ Xoroschij primer anglijskoj wneschnej politiki ############################### rjad waznejschix akzij 1. Ybijstwo Pavla 1 po nauscheniju anglijskogo posla i wtjagiwanie Rossii w wojnu na storone Anglii (instrument tajnaja diplomatija) M.Kutuzow w besede s Wilsonom - ... Eta wojna ne za interessi Rossii 2. Trafalgar - pobeda i gospodstwo na more perexodit k Anglii ,Wtorzenie w Angliju Napoleona stanowitsja ochne' maloverojatnim 3. Blagodarja gospodstwu na more wozmozna wisadka Vellingtona na kontinente s malim kontingentom Vellington sobiraet polkowodchekij opit s malim aglijskim kontingetom i chuzimi(!) wojskami snachala protiw generalow Napoleona 4. Vellington ispolzuet oschibku Napoleona pri Waterloo i pri pomoschi Bljuxera (chuzix wojsk -ne anglichan) pobezdaet .
milstar: http://militera.lib.ru/science/clausewitz/03.html Klauzewitz Часть третья. Общие вопросы стратегии Глава первая. Стратегия Понятие стратегии установлено во II{54} главе 2-й части. Стратегия, это — использование боя в целях воины. Собственно говоря она имеет в виду только бой, но ее теория должна рассматривать вместе с тем и проводника этой своеобразной деятельности, т. е. вооруженные силы как сами по себе, так и в их главных соотношениях, ибо бой дается при их посредстве и оказывает свое влияние прежде всего на них же. Самый бой стратегия должна исследовать со стороны его возможных последствий, а также в отношении моральных сил, играющих в нем важнейшую роль. Стратегия есть использование боя для целей войны, следовательно она должна поставить военным действиям в целом такую цель, которая соответствовала бы смыслу войны. Она составляет план войны и связывает с поставленной военным действиям целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению; иначе говоря онa намечает проекты отдельных кампаний и дает в них установку отдельным боям. Так как большинство этих действий может быть намечено лишь на основе предположений, которые частично не оправдаются, а целый ряд более детальных определений заранее и совсем не может быть сделан, то из этого очевидно следует, что стратегия обязана сама выступить на театр войны, дабы на месте распорядиться частностями и внести в целое те изменения, в которых постоянно будет нужда. Таким образом она ни на минуту не может оторваться от военных действий. Не всегда держались такого взгляда, по крайней мере по отношению к руководству в целом; это доказывает имевшаяся раньше привычка отводить стратегии место в правительстве, а не при армии, что лишь тогда допустимо, когда правительство находится настолько близко к армии, что, на него можно смотреть, как на ставку главнокомандующего. Теория также последует за стратегией в этом проектировании военных действий или, вернее сказать, она будет освещать явления в их существе и взаимоотношениях и выделять то немногое, что кажется принципом или правилом. [109] Если мы припомним из I главы{55}, как много крупнейших величин затрагивает война, мы поймем, что способность учесть все эти величины предполагает редкую умственную силу. Монарх или полководец, умеющий направить войну, которую он ведет, в точном соответствии со своими целями и средствами и делающей не слишком много, не слишком мало, дает этим лучшее доказательство своей гениальности. Но влияние гениальности сказывается не столько во вновь найденном оформлении действия, немедленно бросающемся в глаза, сколько в счастливом конечном исходе целого предприятия. Восхищения достойны именно попадание в точку безмолвно сделанных предположений и бесшумная гармония во всем ходе дела, обнаруживающиеся лишь в конечном общем успехе. Исследователь, который, исходя от конечного успеха, не умеет напасть на след этой гармонии, часто ищет гениальности там, где ее нет и быть не может. Обычно средства и формы, коими стратегия пользуется, являются столь простыми, а благодаря своему постоянному повторению столь знакомыми, что для здравомыслящего человека может показаться только смешным, когда ему приходится так часто слышать от критики преувеличенно напыщенные о них отзывы. Тысячу раз уже проделанный обход превозносится то как черта блестящей гениальности, то как глубокая проницательность, то даже как проявление самого всеобъемлющего знания. Могут ли быть в книжном мире более нелепые бредни? Еще смешнее становится, если к этому добавить, что та же самая критика, исходя из самого пошлого взгляда, исключает из теории все духовные величины и хочет иметь дело лишь с одними материальными. Таким путем все сводится к 2 — 3 математическим соотношениям равновесия сил и численного превосходства во времени и пространстве да к нескольким углам и линиям. Если бы в самом деле все сводилось лишь к этому, то из такой дребедени едва ли удалось бы составить даже задачу для школьника. Но согласимся раз навсегда: здесь не может быть и речи о научных формах и задачах; соотношения материальных элементов крайне просты; труднее уловить поставленные на карту моральные силы. Однако и в этой области сплетение явлений морального порядка и большое разнообразие моральных величия и их соотношений можно найти лишь в высших сферах стратегии, там, где она граничит с политикой и государствоведением, или вернее, где она сама становится и тем и другим. Тем не менее и в данном случае, как мы сказали, дело идет скорее об определении степени напряжения сил, чем о форме выполнения. Там, где господствует последняя, как это имеет место в отдельных мелких и крупных событиях войны, количество моральных величин уже значительно уменьшается. [110] Таким образом в стратегии все оказывается чрезвычайно просто, но из этого не следует, чтобы все было и чрезвычайно легко. Раз из состояния и отношений государства определилось, чего должна и чего может достигнуть война, то найти к этому путь нетрудно; но неуклонно следовать по этому пути, проводить план до конца, не позволять себе тысячу раз сбиваться с него под влиянием различных побуждений — для этого помимо большой силы характера требуется еще и большая ясность и уверенность ума: поэтому из тысячи людей, из которых один отличается умом, другой — проницательностью, третий — отвагой и силой воли, может быть ни один не соединяет в себе все те качества, которые выдвинули бы его на стезе полководца из ряда посредственностей. Может показаться странным, что для принятия важного решения в стратегии требуется гораздо больше силы воли, чем в тактике; но это не подлежит сомнению для тех, кто знает войну с этой стороны. В тактике мгновение само вас увлекает с неудержимой силой; действующее лицо чувствует, что его уносит водоворот событий, против которого оно не может бороться, не рискуя вызвать самых гибельных последствий; оно подавляет в себе подымающиеся сомнения и смело продолжает дерзать. В стратегии, где все протекает гораздо медленнее, предоставлено гораздо больше простора для собственных и чужих сомнений, возражений, представлений, а следовательно также и для несвоевременных сожалений о прошлом. А так как в стратегии не приходится, как в тактике, видеть собственными глазами хотя бы половину всего, но лишь угадывать и предполагать, то и воззрения бывают менее устойчивы. В результате большинство полководцев, там где они должны были бы действовать, топчутся на месте среди мнимых затруднений и колебаний
milstar: General Due Решающая сфера Теперь мы переходим к вопросу о решающей сфере, вокруг которого развернулась наиболее блестящая дискуссия. Я поддерживал и поддерживаю ту точку зрения, что в грядущих войнах решающей сферой будет воздушная и что, следовательно, необходимо сообразовать подготовку к войне и ведение войны с принципом: «сопротивляться на земной поверхности, с тем чтобы сосредоточить главные силы в воздухе». Против этого моего исходного положения мои оппоненты сосредоточили свои силы. Но я знаю, что мой тыл и фланги в безопасности, а на фронте я располагаю большим количеством огнеприпасов. Борьба разгорелась, и исход ее не решен. Однако, я чрезвычайно удовлетворен тем оборотом, который приняла борьба, ибо я заметил, как должны были заметить и читатели, что, несмотря на все усилия в противоположном направлении, все мои оппоненты должны были согласиться, что в будущих войнах воздушная сфера может стать решающей. С этим согласился ген. Бастико, хотя и укрываясь за должными оговорками, когда он писал: «...это не исключает того, что аналогично всякому другому оружию (роду войск. — Пер.) оно (воздушно-химическое оружие) может оказаться решающим в определенных, благоприятствующих ему условиях обстановки ». С этим согласился ген. Боллати , когда писал: «Таковой (решающей) может оказаться также воздушная сфера, если воздушные силы сумеют наносить удары столь серьезные, что результатом их явится не только паралич неприятельских сухопутных (в соответствующих [365] случаях и морских) сил, но также паралич материальных и моральных сил страны, подвергшейся нападению, в том случае, когда противник не в состоянии ответить тем же». С этим согласился инж. Атталь, когда писал: «Я признаю за воздушным оружием свойство решающего фактора, но только в относительном его значении». С этим согласился кап. 2-го ранга Фиораванцо, когда он писал: «В заключение можно сказать, что сосредоточение главных сил в воздухе явится решающим событием для достижения целей войны только в том случае, если после завоевания господства в воздухе в распоряжении победителя останутся воздушные силы, способные вызвать разложение неприятельской страны прежде, чем последняя сумеет возобновить свои действия в воздухе, и прежде, чем ее действия на земной поверхности приведут к материальному (физическому. — Пер.) захвату территории того, кто господствует в воздухе». Как мы видим, и в сухопутном лагере, и в морском, и в гражданском соглашаются с тем, что воздушная сфера может стать решающей. Я скажу более. Как ген. Боллати, так и кап. Фиораванцо уточнили условия, при которых воздушная сфера может стать решающей. Эти условия можно резюмировать следующим образом: воздушная сфера стала бы решающей, если бы только воздушные силы обладали способностью вызывать разложение неприятельской страны. Названные выше оппоненты уже сдались. Условие, которое они ставят, чтобы объявить воздушную сферу решающей, то самое, которое всегда ставил я. Между нами нет более никаких расхождений. Сказать, что воздушная сфера стала бы решающей, если бы только воздушные силы обладали способностью вызывать разложение неприятельской страны, означает «petitio principi» {25} и равносильно тому, чтобы сказать: воздушная сфера является решающей, когда она решающая. Человек скромнее меня удовольствовался бы подобным результатом. Действительно, кто два года и даже один год тому назад мог бы надеяться, что авторитетные писатели, [368] принадлежащие к сухопутной армии и морскому флоту, допустят, что воздушное оружие, зачисленное вплоть до вчерашнего дня в разряд вспомогательных служб, может решить исход грядущей войны? Но в этом вопросе я отнюдь не являюсь скромным. Достигнутое признание побуждает меня добиваться еще большего. * * * Некоторые из моих противников становятся жертвами недоразумения. А именно, они полагают, что я, излагая свою мысль, стремлюсь дать рецепт победы. Иными словами, они считают, что я хочу сказать: «Италия, чтобы победить, должна сопротивляться на земной поверхности и сосредоточить главные силы в воздухе». Но дело обстоит не так.. Конечно, я рассматриваю в основном итальянские условия и интересуюсь возможным случаем войны между Италией и ее вероятными противниками. Конечно, это отражается на моих теориях, и последние поэтому не имеют общего характера, а потому возможно, что, если бы я рассматривал столкновение между Японией и Соединенными штатами, я, может быть, не утверждал бы того, что утверждаю сейчас. Но я вовсе не имею намерения дать рецепт победы. Это было бы просто нелепо. Я только хочу указать, каким способом, по моему мнению, можно было бы поставить себя в наилучшие условия для встречи возможного будущего военного конфликта, т. е. каким способом можно было бы добиться максимального коэфициента полезного действия от наших военных ресурсов. Когда я говорю: «воздушная сфера будет решающей», я отнюдь не хочу подразумевать под этим: «для победы необходимо, чтобы мы сделали воздушную сферу решающей»; я просто хочу констатировать фактическое положение вещей. После этого предисловия я продолжаю. По мнению ген. Бастико, следующая доктрина остается неизменной, каково бы ни было значение воздушного фактора: «Исход войны зависит от гармонического использования всех имеющихся родов войск и от суммы достигнутых [367] ими частных результатов; и поскольку для достижения гармонического использования необходимо, чтобы состав целого был гармоничен, секрет победы опять-таки; заключается в правильном соотношении частей». Секрет победы — именно потому, что он является секретом, — никому неведом. Поэтому он не заключается в правильном соотношении частей. Если бы в силу случайности. Соединенные штаты оказались в войне (и могли бы эту войну вести) с республикой Сан-Марино, весьма вероятно, что последняя не победила бы, даже приняв наиболее правильное соотношение между частями. Если вместо двух слов «секрет победы» подставить следующие: «средство для достижения максимального коэфициента полезного действия своих вооруженных сил», это предложение ген. Бастико окажется содержащим неоспоримую истину, истину неизменную, справедливую во всяком месте и во всякое время, одним словом, вечную истину всеобщего и универсального характера. http://militera.lib.ru/science/douhet_g3/04.html
milstar: Мне не кажется, чтобы это было особенно точным определением. Что должны означать слова: «наступательная сила»? Все виды оружия, рассматриваемые в их абсолютной; ценности, обладают наступательной силой — от револьвера до дредноута, от кинжала до авиационной бомбы. Я полагаю, что термин «наступательная сила» по отношению к сухопутной армии, морскому флоту и авиации следует понимать как «способность к наступательным действиям с вероятностью успеха», ибо, несомненно, не обладали бы «наступательной силой», тем более «надлежащей», [368] вооруженные силы, которые бросились бы в наступление исключительно для того, чтобы оказаться разбитыми. В этом случае они обладали бы только чрезмерной дозой бессознательности. Поскольку, далее, в той же статье Бастико справедливо утверждает, что необходимо всегда ориентироваться на наиболее опасного и наиболее сильного противника, то «надлежащая» должна пониматься по отношению к наиболее опасному противнику. Следовательно, Бастико усматривает правильное соотношение в виде сухопутной армии, морского флота и авиации, способных к наступательным действиям с вероятностью успеха против наиболее опасного противника. Но для наступательных действий с вероятностью успеха необходимо при равенстве прочих условий быть сильнее противника ##################################################################################### To ze Klauzewitz - ... W obschem silno ,w osobennosti w reschajuschem meste Он говорит, что некая страна А {26} тратит на свою подготовку к войне 8 миллиардов (лир. — Пер.) (из которых 2 на воздушные силы), а некая страна Б{27} тратит на эту же цель всего 5 миллиардов (из которых 0,7 на воздушные силы), и указывает, что, как следствие, страна Б оказывается слабейшей и в сухопутной области, и в областях морской и воздушной. А в этом случае как сможет страна Б дать своим вооруженным силам то правильное соотношение, которое требует надлежащей наступательной силы, т. е. превосходства для каждого из трех видов вооруженной силы? Таким образом, оказывается, что правильное соотношение, возвещенное ген. Бастико, абсолютно не может служить [369] руководством тому, кто должен организовать наши вооруженные силы. ... Adm. Visozkij -" ... O sbalansirowannom flote Rossii ... w 2050 godu" S tochki zrenija awtora w otnoschenii flota lutsche idti tem ze putem kak ransche - PLARB ,PLA ( Y Rossii moschnosti i opit) Konzepzija Adm.Gorschkova -Bastion w Barenzewom more Ген. Боллати говорит, что воздушная сфера может стать решающей, если воздушные силы смогут наносить столь тяжелые удары, что результатом их явится паралич не только неприятельских вооруженных сил, но «также материальных и моральных сил неприятельской страны». Разве он не верит, что паралича моральных сил неприятеля было бы достаточно? Какое значение могут иметь вооруженные силы и материальные силы морально парализованной страны? ###################################################################### ? Chto imenno paralizowanno Esli pri gibeli 50% naselenija Komandowanie armii i armija soxranitsja ,to bor'ba mozet bit' prodolzena Illustrativnij primer - C3I i ICBM wo wariante mobilnnogo podzemnogo bazirowanija MX pod prikritiem 4 eschelonow PRO Istorichekij priemr -Tolko Chuma 1346-52 goda ynichtozila do 50% naselenija Ewropi (i Anglii) Stoletnja wojna prodolzilas' Это ясно. Воздушные действия, направленные к тому, чтобы сломить моральное сопротивление какого-либо народа, тем более эффективны, чем гуще и цивилизованнее население. Будучи совершенно — или почти совершенно — недействительными против кочевого племени в пустыне, они становятся в высшей степени эффективными, терроризирующими, ужасными при применении их против высокоцивилизованного народа, скученного в крупных центрах. Wozmozno -dlja nekotorix ewropejskix stran ,Izrailja . No ne dlja USA .Y USA dostatochnaja territorija + Kanada Намалевав таким страшным того чорта, которого ген. Бастико не находит столь страшным, инж. Атталь задает себе вопрос: #################################################################################################### Общая оценка работ Дуэ Кратким разбором основных произведений Дуэ мы стремились облегчить читателю его труд по критической оценке этой широко распространенной современной капиталистической теории воздушной войны, теории, которая идет дальше всех других и переносит главные действия воюющих сторон в воздушное пространство. Подчеркивая основные положения в трудах ген. Дуэ, мы указывали на противоречивость и необоснованность ряда выводов и практических предложений, не говоря уже о несостоятельности и принципиальной неприемлемости основ этой теории. Большое число слабых мест, отмеченных нами далеко не полно, не должно вызвать у читателя сомнение в целесообразности изучения и использования трудов Дуэ в нашей обстановке. Прежде всего следует помнить, что Дуэ, как никто из буржуазных военных писателей, с глубоким предвидением определил пути развития и характер воздушных вооружений, как самой агрессивной наступательной силы; он развернул картину воздушных вторжений с использованием всевозможных средств разрушения и истребления, открыто говоря о том, что капиталистические государства во время войны не будут считаться с ограничениями мирных договоров, пактов и других обязательств и соглашений, которые, как «сухие листья, будут сметены ветром войны». Соображения Дуэ о необходимости создания воздушной армии являются исключительно ценными; в значительной мере они теперь претворяются в жизнь, не теряя в cвоем значении от того, что создаваемые ныне воздушные армии не всегда и не вполне совпадают с желаниями автора. Дуэ, несомненно, прав в том, что во время мировой войны авиация не получила нужного и возможного развития, что она была плохо использована и что в послевоенный период ее развитие задерживалось старыми, отжившими традициями, господствовавшими в военном деле. В противовес этому Дуэ развернул новые перспективы воздушного строительства, дал новые масштабы боевых действий авиации, правильно определив главные задачи, которые авиация должна будет решать в начальном периоде войны, борясь за господство в воздухе. Теория о господстве в воздухе, взятая независимо от других положений Дуэ о подавлении неприятельской страны, является теорией, имеющей под собой солидное основание; в ней правильно [33] учитываются рост и значимость воздушных вооружений. Автор не менее убедительно показал также ненадежность всех других средств и способов защиты страны, если последняя не будет обладать мощной наступательной авиацией. В произведениях Дуэ мы можем найти немало ценных мыслей, высказанных им по поводу важнейших вопросов подготовки воздушных сил, тактики их действий, материального обеспечения, подготовки территории, накопления резервов и т. д. http://militera.lib.ru/science/douhet_g2/pre1.html
milstar: Часть третья. Общие вопросы стратегии Глава первая. Стратегия Глава вторая. Элементы стратегии Глава третья. Моральные величины Глава четвертая. Основные моральные потенции Глава пятая. Воинская доблесть армии Глава шестая. Смелость Глава седьмая. Твердость Глава восьмая. Численное превосходство Глава девятая. Внезапность Глава десятая. Хитрость Глава одиннадцатая. Сосредоточение сил в пространстве Глава двенадцатая. Сосредоточение сил во времени Глава тринадцатая. Стратегический резерв Глава четырнадцатая. Экономия сил Глава пятнадцатая. Геометрический элемент Глава шестнадцатая. О паузах в военных действиях Глава семнадцатая. Характер современной войны Глава восемнадцатая. Напряжение и покой
milstar: http://militera.lib.ru/science/macciaveli/01.html http://militera.lib.ru/science/macciaveli/index.html Военное искусство «Военная литература»: militera.lib.ru Издание: Макиавелли Н. Военное искусство. — М.: Воениздат, 1939. Книга на сайте: http://militera.lib.ru/science/macciaveli/index.html Книга одним файлом: http://militera.lib.ru/science/0/chm/macciaveli.zip Иллюстрации: http://militera.lib.ru/science/macciaveli/ill.html OCR, правка: Small Yanin (small_yanin@rambler.ru) Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru) Переводчик не указан Содержание Предисловие Никколо Макиавелли, гражданина и секретаря флорентийского, к книге о военном искусстве, посвященное Лоренцо, сыну Филиппо Строцци, флорентийскому дворянину Книга первая Книга вторая Книга третья Книга четвертая Книга пятая Книга шестая Книга седьмая Список иллюстраций
milstar: Ганнибал, войско которого состояло из карфагенян и вспомогательных отрядов различных народов, поставил в первой линии 80 слонов, во второй поместил вспомогательные войска, за которыми шли его карфагеняне, а в самом тылу оставил итальянцев, на которых не полагался. Построение это было рассчитано на то, чтобы вспомогательные войска не могли бежать, так как перед ними был неприятель, а сзади им закрывали дорогу карфагеняне; поэтому им волей-неволей приходилось по-настоящему сражаться, и Ганнибал надеялся, что они опрокинут или, по крайней мере, утомят римлян, а он в это время ударит на них свежими силами и легко добьет уже уставшие римские войска. В противовес этому, Сципион поставил гастатов, принципов и триариев обычным порядком, при котором одни части могут вливаться в ряды других и друг друга поддерживать. В первой линии он оставил множество интервалов. Дабы скрыть это от неприятеля и убедить его, что перед вим сплошная стена, Сципион заполнил интервалы велитами, которым при появлении слонов приказано было немедленно очистить дорогу и отходить сквозь ряды; таким образом, удар слонов пришелся по пустому месту, а в сражении победа осталась за римлянами. ЗАНОБИ: Вы напомнили мне своим рассказом об этой битве, где Сципион приказал своим гастатам не отступать в интервалы линии принципов, а разделил их и направил на фланги, очистив дорогу принципам, когда пришло время двинуть их вперед. Не скажете ли вы мне, почему он уклонился от обычного порядка? ФАБРИЦИО: Конечно. Дело в том, что Ганнибал сосредоточил свои сильнейшие войска во второй линия. Сципиону пришлось противопоставить ему такую же силу, и он соединил для этого принципов с триариями. Интервалы в линии принципов были заняты триариями, так что для гастатов места уже не было; поэтому Сципион не укрыл их среди принципов, а приказал раздаться в обе стороны и расположиться на флангах. Заметьте, однако, что раскрывать таким приемом первую линию, чтобы очистить место для второй, можно только при очевидном преимуществе. Движение это происходит тогда в полном порядке, как оно и было выполнено Сципионом. При неудаче такие действия кончаются полным разгромом, и потому необходимо оставить себе возможность оттянуть войска во вторую линию. ----- Самое трудное — это остановить бегущее войско и заставить его возобновить сражение. Необходимо сразу отдать себе отчет, побежало ли все войско или только часть его; если все — то дело пропало, если часть — то можно еще попытаться как-нибудь помочь. Многое римские полководцы бросались бегущим наперерез, заставляли их остановиться и грозно стыдили за трусость, как поступил, например, Люций Сулла. Увидав, что части его легионов опрокинуты солдатами Митридата, он с мечом в руке бросился к беглецам и крякнул: "Если кто-нибудь спросит вас, где вы покинули своего начальника, отвечайте: мы покинули его в бою на полях Беотийских". Консул Аттилий выставил против бегущих стойкие части и приказал объявить, что если беглецы не повернут обратно, они будут перебиты одновременно и своими и врагами. Филипп Македонский, знавший, что солдаты его боятся скифов, поставил в задней линии войска отборнейшие конные части и приказал им убивать всякого, кто побежит. Солдаты его предпочли погибать в бою, а не в бегстве, и победили. ---------------- Если ты победил, преследуй неприятеля со всей возможной быстротой и подражай в этом Цезарю, а не Ганнибалу, который остановился после победы при Каннах и этим лишился власти над Римом. Цезарь же после победы не задерживался ни на минуту и обрушивался на разбитого противника с еще большей стремительностью и яростью, чем во время боя на грозного врага. Если же ты разбит, то полководец должен прежде всего сообразить, нельзя ли извлечь из поражения какую-нибудь выгоду, особенно в тех случаях, когда хотя бы часть его войска сохранила боевую силу. Случай может представиться благодаря непредусмотрительности врага, который после победы обычно становится беспечным и дает тебе возможность его побить, как победил карфагенян римский консул Марций: карфагеняне после гибели обоих Сципионов и разгрома их войск не обращали никакого внимания на остатки легионов, уцелевших у Марция, который напал на них врасплох и совершенно разбил. Легче всего удается то, что враг считает для тебя невозможным, и удар большей частью обрушивается на людей в ту минуту, когда они всего меньше о нем думают. Если же ничего нельзя сделать, то искусство полководца состоит в том, чтобы, по крайней мере, смягчить последствия поражения. Для этого надо принять меры, чтобы затруднить противнику преследование или задержать его.
milstar: Я хотел бы указать вам по этому поводу на общее правило: лучшее средство расстроить намерение врага — это сделать добровольно то, что он хочет заставить тебя сделать насильно. Если твои движения добровольны, ты выполняешь их в полном порядке к выгоде для себя и ущербу для неприятеля; если они вынуждены — ты погиб.
milstar: http://militera.lib.ru/science/1/abc/m.html М Макиавелли Н.Военное искусство Масленников Ю. И.Тактика в боевых примерах: эскадрилья—экипаж Меднис А.Тактика штурмовой авиации Меркац Ф.Германское войсковое руководство по пулеметному делу Месснер Е. Э.Хочешь мира, победи мятежевойну! Митчелл Ф.Танки на войне. История развития танков в мировой войне 1914-1918 гг. Мэхэн А.Т.Влияние морской силы на историю 1660-1783 Мэхэн А.Т.Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812
milstar: Взаимодействие наступления и обороны Теперь мы приступим к рассмотрению в отдельности обороны и наступления, поскольку можно провести грань между ними. Мы начинаем с обороны по следующим причинам. Конечно, вполне естественно и необходимо основывать правила обороны на правилах наступления и правила наступления на правилах обороны, однако или наступление, или оборона должны иметь еще третий пункт, чтобы весь ряд представлений мог с чего-нибудь начаться, а следовательно, стал бы возможен. Таким образом, первый вопрос заключается в том, чтобы уяснить этот пункт. Если мы философски подойдем к происхождению войны, то увидим, что понятие войны возникает не из наступления, ибо последнее имеет своей абсолютной целью не столько борьбу, сколько овладение, а из обороны, ибо последняя имеет своей непосредственной целью борьбу, так как очевидно, что отражать и драться — одно и то же. Отражение направлено лишь на нападение и, следовательно, непременно его предполагает; между тем нападение направлено не на отражение, а на нечто другое, а именно на овладение и, следовательно, не предполагает непременно отражения. Поэтому вполне естественно, что если оборона первая вводит в действие стихию войны и лишь с ее нарождением образуется деление на две стороны, то оборона же первая устанавливает и законы войны. Здесь речь идет не о каком-либо конкретном случае, но о случае общем, отвлеченном, намечаемом теорией для определения своего пути. [307] Таким образом, мы теперь знаем, где надо искать твердой точки опоры вне взаимодействия наступления и обороны, а именно — в обороне. Если это заключение правильно, то для обороняющегося должны существовать побудительные причины, определяющие его поведение даже тогда, когда он еще ничего не знает о том, что будет делать наступающий, причем эти основания должны быть достаточными, чтобы дать назначение средствам борьбы. Наоборот, наступающий, до тех пор, пока он ничего не знает о своем противнике, не должен иметь никаких побудительных причин, определяющих его поведение и характер применения его боевых средств. У него не должно быть данных предпринять что-либо другое, как только захватить боевые средства с собой, т.е. овладеть чем-либо при помощи своей армии. Это отвечает действительности, ибо создать боевые средства еще не значит распорядиться ими, и наступающий, который берет их с собой, исходя из совершенно общего предположения, что они ему понадобятся, и который имеет в виду овладеть страной при помощи армии, вместо того чтобы сделать это при помощи комиссаров и прокламаций, этим еще не выполняет никакого положительного военного акта, между тем обороняющийся, который не только собирает свои боевые средства, но и размещает их в соответствии с тем, как он намерен вести борьбу, впервые проявляет деятельность, к которой действительно подходит понятие войны. Второй вопрос заключается в том, какого рода будут те побудительные причины, которые теория может установить для обороны еще до возникновения определенной мысли о самом наступлении. Очевидно, что таким побуждением будет продвижение противника с целью овладения, мыслимое вне войны, но дающее точку опоры для первых положений военной деятельности. Этому продвижению вперед оборона должна воспрепятствовать, следовательно, угрожающее продвижение должно мыслиться в связи с территорией страны, таким путем возникают первые, самые общие указания для обороны. Раз таковые установлены, с ними соразмеряется наступление, а из рассмотрения средств, которыми располагает последнее, получаются новые уточнения для обороны. Тут и возникает взаимодействие, за которым теория в своем исследовании будет наблюдать, пока она находит добываемые этим путем выводы достойными внимания. Этот небольшой анализ был необходим, чтобы придать большую ясность и определенность нашим последующим рассуждениям; все это я пишу не для поля сражения, да и не для будущего полководца, а для сонмища теоретиков, которые до сих пор слишком легко обращались с этой проблемой. http://militera.lib.ru/science/clausewitz/06.html
milstar: Представим себе армию и обороняемый ею театр войны; оборона может заключаться в следующем: 1. Армия может атаковать неприятеля, едва только последний вторгнется на театр войны (Мольвиц, Гогенфридберг). 2. Она может занять позицию вблизи границы и выжидать, пока неприятель не появится перед нею с целью атаки, а в этот момент сама на него напасть (Часлау, Coop, Росбах). [310] Очевидно, в этом случае поведение уже более пассивно, выжидание продолжается дольше; допуская, что неприятельское наступление действительно состоится, мы получим по сравнению с первым случаем лишь небольшой выигрыш во времени или даже никакого. Но может случиться, что у неприятеля не хватит решимости для развертывания перед нами с целью атаки; поэтому сражение, которое при действиях по первому способу непременно должно произойти, при действиях по второму уже имеет шансы не состояться; выгоду от выжидания надо расценивать как более крупную. 3. В такой позиции армия может выжидать не только решения неприятеля дать сражение, т.е. появления его перед нашей позицией, но и фактического нападения. (Продолжая черпать примеры из деятельности Фридриха Великого, мы находим у него такой образ действий под Бунцельвицем.) В этом случае дается настоящее оборонительное сражение, которое, однако, как мы уже выше говорили, может заключать в себе наступательное движение той или другой части армии. И здесь, как и в предыдущем случае, выигрыш времени еще не играет существенной роли, но решимость неприятеля подвергается новому испытанию; многие, уже выдвинувшись вперед для атаки, в последнюю минуту или даже после первой попытки отказывались от нее, находя позицию противника слишком сильною. 4, Армия может отнести сопротивление внутрь страны. Цель подобного отступления — вызвать и выждать такое ослабление противника, при котором он или сам приостановит продвижение, или же по меньшей мере окажется не в силах преодолеть то сопротивление, которое мы ему окажем в конце его пути. Проще и яснее всего обнаруживается этот случай тогда, когда обороняющийся имеет возможность отойти за одну или несколько крепостей, которые наступающий вынужден осаждать или обложить. Ясно само собой, насколько это ослабляет вооруженные силы последнего и сколько случаев предоставляется обороняющемуся напасть на врага в каком-либо пункте с крупным перевесом сил. Но даже когда нет крепостей, такое отступление внутрь страны может исподволь доставить обороняющемуся необходимое равновесие или даже перевес сил, которых у него не было на границе его страны, ибо всякое продвижение при стратегическом наступлении ослабляет наступающего отчасти абсолютно, отчасти вследствие неизбежного раздробления сил, о котором мы подробнее скажем при исследовании наступления. Мы здесь, однако, предвосхищаем эту истину, причем рассматриваем ее как факт, достаточно доказанный всеми войнами. В этом четвертом случае особо важное преимущество надо видеть в выигрыше времени. Если наступающий начнет осаждать наши крепости, у нас будет выигрыш во времени до момента вероятного их падения (которое может иметь место через несколько недель, а в некоторых случаях и несколько месяцев); если же его ослабление, т.е. истощение наступательных сил, произойдет лишь вследствие продвижения вперед и занятия необходимых пунктов, следовательно, благодаря протяжению пройденного им пути, то выигрыш времени [311] в большинстве случаев окажется еще крупнее, и наша деятельность не будет уже в такой степени связана с определенным моментом. Кроме изменения соотношения сил между наступающим и обороняющимся, которое создается к концу этого пути, мы должны зачесть в актив обороны вновь повысившуюся выгоду от выжидания. Если бы наступающий и не оказался настолько ослабленным своим продвижением вперед, чтобы потерять способность напасть на наши главные силы там, где они остановятся, то все же у него на это может не хватить решимости, ибо здесь ему всегда потребуется ее больше, нежели нужно было бы близ границы: силы уже ослаблены и не так свежи, а опасность возросла; с другой стороны, для нерешительного полководца достаточно бывает занятия территории, чтобы отогнать всякую мысль о сражении, так как он или действительно думает, или прикрывается предлогом, что в сражении больше нет надобности. Этот упущенный случай для сражения хотя и не явится для обороняющегося таким негативным успехом, каким он был бы в приграничном районе, однако предоставит ему значительный выигрыш времени. Ясно, что во всех четырех указанных случаях обороняющийся пользуется выгодами, предоставляемыми местностью, а также воздействием, оказываемым крепостями и участием народных масс, причем эти воздействующие начала будут играть все большую роль с каждой новой ступенью обороны; они-то преимущественно и вызывают ослабление неприятельских сил на четвертой ступени обороны. А так как выгоды выжидания параллельно возрастают, то из этого само собою следует, что на эти ступени надо смотреть, как на действительную повышающуюся шкалу могущества обороны, и что эта форма войны становится тем сильнее, чем она больше удаляется от наступления. Мы в данном случае не боимся обвинения, будто мы держимся того взгляда, что наиболее сильной является наиболее пассивная оборона. Деятельность сопротивления с каждой последующей ступенью будет не ослабевать, а лишь замедляться, отсрочиваться. Ведь, очевидно, нет ничего противоестественного в утверждении, что на сильной и хорошо укрепленной позиции можно оказать большее сопротивление, а тогда, когда противник наполовину измотает в атаках на нее свои силы, возможно ему нанести более действительный контрудар. Без преимуществ, которые давали ему его позиции, Даун не одержал бы победы под Коллином, и если бы он, когда Фридрих Великий, отступая с поля сражения, располагал не свыше 18 000 человек, повел более энергичное преследование, то получилась бы одна из самых блестящих побед в военных анналах. Итак, мы утверждаем, что с каждой последующей ступенью обороны возрастает перевес или, точнее, противовес, приобретаемый обороняющимся, а, следовательно, наращивается и сила контрудара. Но достигаются ли эти преимущества наращения мощи обороны даром? Отнюдь нет. Ибо жертвы, ценою которых они покупаются, растут в той же пропорции. http://militera.lib.ru/science/clausewitz/06.html
milstar: ... Когда Людовик XIV в 1661 году принял бразды правления, во французском флоте было всего тридцать кораблей, из которых только на трех было более, чем по шестидесяти пушек.... В 1683 году насчитывалось сто семь кораблей, от 24— до 120-пушечных, двенадцать из которых носили свыше 76 пушек, и кроме того, много судов меньших размеров Влияние морской силы на историю 1660-1783 Глава I. Элементы морского могущества Мэхэн Алфред Тайер Mahan Alfred Tyer http://militera.lib.ru/science/mahan1/01.html http://militera.lib.ru/science/mahan1/index.html Мэхэн Алфред Тайер Mahan Alfred Tyer Влияние морской силы на историю 1660-1783 -------------------------------------------------------------------------------- Сайт «Военная литература»: militera.lib.ru Издание: Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783. — СПб.: Terra Fantastica, 2002 Оригинал: Mahan A.T. The Influence of Sea Power upon History, 1660-1783. — 1890. Книга на сайте: http://militera.lib.ru/science/mahan1/index.html Книга одним файлом: http://militera.lib.ru/science/0/chm/mahan1.zip Иллюстрации: militera.lib.ru/science/mahan1/ill.html OCR, правка: Cthutq (asor1135@rambler.ru) Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru) {1} Так помечены ссылки на примечания. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783. — СПб.: Terra Fantastica, 2002 / 1-е изд.Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783. / Изд. Е.И.В. Наследника Цесаревича Вел. Кн. Георгия Александровича. Пер. с англ. Н.П. Азбелева. — СПб.: Тип. Морского Министерства, 1895. ///Mahan A.T. The Influence of Sea Power upon History, 1660-1783. — 1890 Из предисловия: В своем труде «Влияние морской силы на историю 1660-1783», выпущенном в 1889 г. в США, он первым ввел в научный оборот понятия «господство на море» и «морская мощь», что впоследствии явилось основным фактором ведения морской войны. В 1892 г. вышла его книга «Влияние морской силы на Французскую Революцию и Империю (1793-1812)», в которой он дополнил и развил концепцию морской мощи государства. Первая книга только в США и Англии переиздавалась более 30 раз (вторая — более 20). Эти два фундаментальных военно-теоретических труда принесли Мэхэну мировую известность. Его причислили к выдающимся военно-морским теоретикам конца XIX — начала XX в. Мэхэн стал кумиром морских офицеров американского флота. Его портреты находятся в кабинетах флотоводцев и военачальников и более 100 лет публикуются на страницах главного военно-теоретического журнала Военно-морских сил США «United States Naval Institute Proceedings». В свое время президент США Т.Рузвельт назвал Мэхэна «великим народным слугой», обладавшим «умом первоклассного государственного деятеля». Огромной популярностью труды Мэхэна пользовались также в Англии, Германии, Франции, России и других странах. Сформулированные Мэхэном концепции оказывали влияние не только на развитие теории военно-морского искусства, но и на выработку внешней политики и морской доктрины многих морских держав мира. Германский император Вильгельм II в мае 1914 г. писал: «Я сейчас не только читаю, но пожираю книгу капитана Мэхэна и стараюсь выучить ее наизусть». Трудно найти военно-теоретический труд, который не содержал бы ссылок на работы Мэхэна. Hoaxer: Это новое издание знаменитого труда адм. Мэхэна. Также мы располагаем присланным Евгением Масловым первым изданием 1895 г., которое медленно, но верно готовится к публикации и будет на сайте, как хочется надеяться, ещё в этом полугодии. Содержание Предисловие Глава I. Элементы морского могущества Глава II. Состояние Европы в 1660 году. — Вторая Англо-Голландская война. — Морские сражения: Лоустофтское и Четырехдневное Глава III. Война Англии и Франции в союзе против Соединенных Провинций, окончившаяся войною Франции против Соединенной Европы. — Морские сражения при Солебэ, Текселе и Стромболи Глава IV. Английская революция. — Война Аугсбургской лиги. — Морские сражения при Бичи-Хэд и при Ла-Хоге Глава V. Война за Испанское наследство. — Морское сражение при Малаге Глава VI. Регентство во Франции. — Альберони в Испании — Политика Уолпола и Флери — Война за Польское наследство — Английская контрабандная торговля в Испанской Америке — Великобритания объявляет войну Испании Глава VII. Война между Великобританией и Испанией. — Война за Австрийское наследство — Франция соединяется с Испанией против Великобритании. — Морские сражения Мэттьюса, Ансона и Хоука. — Аахенский мир Глава VIII. Семилетняя война. — Подавляющая сила Англии и завоевания ее на морях, в Северной Америке, Европе и в Индиях. — Морские сражения: Бинта при Менорке, Хоука и Конфланса, Покока и д'Аше в Ост-Индии Глава IX. Ход событий от Парижского мира до 1778 года. — Морская война во время Американской Революции — Морское сражение при Уэссане Глава X. Морская война в Северной Америке и Вест-Индии. — Ее влияние на ход Американской Революции. — Сражения флотов при Гренаде, Доминике и Чесапикской бухте Глава ХI. Морская война в Европе Глава XII. События в Ост-Индии. — Сюффрень отплывает из Бреста. — Его блестящая морская кампания в Индийских морях Глава ХIII. События в Вест-Индии после взятия Йорктауна. — Столкновения де Грасса с Худом. — Морское сражение у островов Святых Глава XIV. Критический разбор морской войны 1778 года Основоположник теории морской силы Биографический справочник Примечания Список иллюстраций http://militera.lib.ru/science/mahan1/index.html
milstar: Так, на следующем этапе войны они твердо придерживались фабианской стратегии коннетабля Дюгеклена, ######################################################################### которая состояла в уклонении от боя с главными силами английской армии, в создании всевозможных помех для передвижения противника и постепенном изгнании его с захваченной территории. Дюгеклен достиг такого искусства в использовании подвижности и внезапности, какого редко кто из генералов добивался в прошлом. Он захватывал обозы, громил отдельные отряды, окружал и захватывал в плен изолированные гарнизоны. Удары он, как правило, наносил с наименее ожидаемых направлений, часто ночью, внезапно. Кроме того, Дюгеклен повсюду раздувал пламя местных волнений, с тем, чтобы отвлечь внимание противника и, в конечном счете, подчинить себе территории, охваченные беспорядками. Менее чем за пять лет Дюгеклен уменьшил огромные английские владения во Франции до небольшой полоски земли между Бордо и Байоной (южная часть побережья Бискайского залива), причем добился он этого без боя. Он никогда не начинал наступления даже на незначительные силы англичан, если они имели время для занятия оборонительных позиций. ############################################################################################## Другие военачальники, подобно ростовщикам, придерживались принципа: Никакого наступления без гарантии его успеха; принципом же Дюгеклена было: Никакого наступления без обеспечения внезапности. ##################################### http://www.skmrf.ru/library/library_files/liddel.htm Однако командование французских войск забыло опыт сражения у Креси и советы Дюгеклена. Оно считало, что при четырехкратном превосходстве в силах следует наносить только прямые удары. #################################################################### В результате французы в еще более худшем варианте повторили постыдное поражение, которое они потерпели при Креси и Пуатье. После этой удачи Генрих V применил, если можно так выразиться, стратегию блокирования, преследовавшую достижение победы путем методического расширения территории, привлекая на свою сторону местное население. Последующие кампании Генриха V представляют интерес скорее с точки зрения большой стратегии, чем военной стратегии. Наилучший пример стратегии в период средних веков показал не Запад, а Восток, ибо XII в., будучи плодотворным для развития стратегии на Западе, стал выдающимся благодаря поразительному уроку в области стратегии, преподанному монголами европейскому рыцарству. По масштабам и искусству проведения, по внезапности и подвижности, по стратегическому и тактическому использованию непрямых действий военные кампании монголов не уступают любым кампаниям, имевшим место в прошлом, и даже превосходят их. При завоевании Китая Чингисхан использовал Датун для того, чтобы осуществить ряд обманных действий, точно так же как Бонапарт использовал крепость Мантуя. Глубокими обходными движениями трех армий Чингисхан в конце концов сломил моральное и военное единство империи Си-Ся. Когда в 1220 г. Чингисхан вторгся в Хорезмскую империю, центр могущества которой находился в современном Туркестане, одна из его группировок, двигаясь на Кашгар с юга, отвлекла на себя внимание противника; воспользовавшись этим, главные силы Чингисхана вторглись в империю с севера; под прикрытием главных сил резервная армия под непосредственным командованием Чингисхана осуществила еще более глубокий обход, и после исчезновения в пустыне Кызылкум внезапно появилась под Бухарой, выйдя в тыл оборонительных позиций и войск противника. В 1241 г. один из военачальников Чингисхана, Субутай, выступил в поход и преподал Европе двойной урок[14]. В то время как одна из армий, действуя в качестве стратегического прикрытия фланга главных сил, прошла через Галицию, приковывая к себе внимание польских, германских и богемских войск и попутно нанеся им ряд последовательных ударов, основные силы Субутая тремя колоннами, находившимися на значительном удалении друг от друга, устремились через Венгрию к Дунаю. В этом марше обе фланговые колонны прикрывали и маскировали центральную колонну, имевшую самостоятельную задачу. Монголы, двигавшиеся к Дунаю по сходящимся направлениям, были остановлены в районе Грана сосредоточенными силами венгерской армии, находившимися на противоположном берегу реки. Однако искусно проведенным отходом монголы обманули противника и оттянули его как от реки, за которой он укрывался, так и от резервов, которые могли бы ему помочь. Затем быстрым ночным маневром и внезапным ударом на рубеже р. Савы Субутай сперва расчленил, а затем уничтожил венгерскую армию, став неограниченным хозяином Центрально-Европейской равнины, пока через год сам не отказался от своих завоеваний, к великому удивлению Европы, не имевшей сил, чтобы изгнать его.
milstar: Второй консул, Эмилий Павел, хотел выждать и маневром добиться более благоприятных условий, однако такая осторожность не удовлетворяла Варрона. Замысел Варрона и его публичное обещание сводились к нападению на противника там, где он будет обнаружен. В результате Варрон использовал первую благоприятную возможность, чтобы дать Ганнибалу бой на равнине вблизи Канн. Павел доказывал, что нужно попытаться завлечь Ганнибала на местность, более удобную для действий пехоты, но Варрон не посчитался с этим и использовал свой день командования войсками, для того чтобы войти в тесное соприкосновение с противником. На следующий день Павел задержал войска в укрепленном лагере, рассчитывая на то, что недостаток запасов скоро заставит Ганнибала отступить. Варрон же, указывает Полибий, больше чем когда-либо загорелся стремлением дать бой. И это чувство разделялось большинством воинов, которых раздражала дальнейшая отсрочка. Ибо для людей нет ничего более невыносимого, чем неопределенность; когда решение принято, людям ничего иного не остается, как терпеливо переносить все те тяготы, которые, к несчастью, выпадут на их долю. На следующее утро Варрон вывел римскую армию из лагеря, чтобы дать бой, причем именно такой бой, какого хотел Ганнибал. По традиции пехота обеих сторон была расположена в центре, а кавалерия - на флангах, но Ганнибал построил свои войска по-новому. Он выдвинул вперед менее стойких галлов и испанцев, которые составили центр боевого порядка пехоты, а африканскую пехоту отвел назад и расположил на флангах. Таким образом, галлы и испанцы явились естественным магнитом для римской пехоты, которая не преминула их атаковать. После атаки римлян галлы и испанцы, в соответствии с замыслом, отошли назад. В результате первоначальный боевой порядок пехоты Ганнибала - полумесяц, обращенный к противнику выпуклой стороной, - изменился, стал превращаться в вогнутый. Римские легионеры, окрыленные очевидным успехом, постепенно так тесно сгрудились в образовавшемся проходе, что с трудом могли использовать оружие. Им казалось, что они прорвали фронт карфагенян, тогда как на самом деле они все больше охватывались противником. В благоприятный момент африканские ветераны Ганнибала устремились с обеих сторон навстречу друг другу, сжимая скучившихся римлян с флангов. Этот маневр был повторением, но только с более точно рассчитанным замыслом, маневра во время морского сражения у о-ва Саламин. Он по своей форме напоминает японскую борьбу джиу-джитсу, основанную на применении неожиданных приемов[7]. Тем временем находившаяся на левом фланге тяжелая кавалерия Ганнибала прорвалась через боевой порядок вражеской кавалерии и, обойдя римлян с тыла, рассеяла скованную нумидийской конницей кавалерию противника, находившуюся на правом фланге. Предоставив преследование римской кавалерии нумидийцам, тяжелая кавалерия карфагенян, прорвавшись в тыл, нанесла окончательный удар римской пехоте, которая уже была окружена с трех сторон; большая скученность римлян не позволяла им оказать эффективное сопротивление. С этого момента сражение превратилось в резню. Согласно Полибию, в армии римлян из 76 тыс. человек в сражении пало 70 тыс. ########################################## Среди них был Павел, в то время как Варрону, по иронии судьбы, удалось спастись от им же вызванной катастрофы. Сокрушительный разгром римлян при Каннах вызвал временный распад итальянской конфедерации, по не смог сломить самого Рима, где Фабий сплачивал народ для оказания длительного сопротивления. Риму удалось устоять главным образом благодаря твердой решимости и настойчивости, нашедшим свое выражение в применении стратегии уклонения от боя любой ценой. Этому способствовали также отсутствие у Ганнибала осадной техники и подкреплений, а также неустойчивость его положения в качестве интервента в примитивно организованной стране. (Когда позднее Сципион вторгся в Африку, он заявил, что более развитая экономика Карфагена облегчила ему возможность реализовать свои планы.) http://www.skmrf.ru/library/library_files/liddel.htm
milstar: После почти бескровной победы Сципион все же не сразу повел наступление на Карфаген. Почему? Хотя история не дает определенного ответа, тем не менее, она предоставляет большие возможности для объяснения действий Сципиона, чем это было в случае с Ганнибалом, воздержавшимся от удара по Риму после побед при Тразименском озере и Каннах. История учит, что до тех пор, пока есть возможность или благоприятная перспектива для быстрой внезапной атаки и штурма, осада является наиболее невыгодным из всех видов военных действий. К тому же, если противник имеет в своем распоряжении войска, способные к активным действиям, осада может привести к поражению осаждающих войск, так как последние при осаде несут большие потери, чем обороняющиеся войска. http://www.skmrf.ru/library/library_files/liddel.htm Маневр Сципиона достиг своей стратегической цели. Сенат Карфагена, ошеломленный вестью о том, что жизненно важная область все более опустошается, направил к Ганнибалу курьеров, убеждая его принять необходимые меры и навязать Сципиону бой. Хотя Ганнибал ответил сенату, чтобы тот не вмешивался в его дела, все же он был вынужден форсированным маршем двинуться на запад, навстречу Сципиону, вместо того чтобы идти на север, к Карфагену. Таким образом, Сципион заманил Ганнибала в район, где последний не мог получить подкреплений и обеспечить себя надежной опорой, а также иметь убежище в случае поражения. Ганнибал не попал бы в такое неприятное положение, если бы сражение произошло вблизи Карфагена. Сципион уже навязал Ганнибалу необходимость искать боя вдали от Карфагена. Теперь Сципион мог использовать свое моральное превосходство до предела. Когда Масинисса наконец соединился со Сципионом, что произошло почти одновременно с прибытием в этот район Ганнибала, Сципион, вместо того чтобы сблизиться с Ганнибалом, отошел назад и тем самым завлек его еще глубже в район, где карфагеняне стали испытывать острый недостаток воды. Теперь, когда Ганнибал вышел на равнину, Сципион решил навязать ему сражение, намереваясь полностью использовать свое недавно приобретенное превосходство в кавалерии. В сражении при Заме (правильнее при Нараггаре) ему удалось разгромить конницу Ганнибала, до этого считавшуюся непобедимой. И когда Ганнибал впервые потерпел тактическое поражение, на него тотчас же обрушились последствия стратегического поражения, так как вблизи не было убежища в виде населенного пункта или крепости, в которой разбитая армия могла бы спастись от окончательного разгрома. В итоге Карфаген капитулировал без боя.
milstar: Никколо Макиавелли. Государь http://lib.ru/POLITOLOG/MAKIAWELLI/gosudar.txt ГЛАВА I СКОЛЬКИХ ВИДОВ БЫВАЮТ ГОСУДАРСТВА И КАК ОНИ ПРИОБРЕТАЮТСЯ Все государства, все державы, обладавшие или обладающие властью над людьми, были и суть либо республики, либо государства, управляемые единовластно. Последние могут быть либо унаследованными -- если род государя правил долгое время, либо новыми. Новым может быть либо государство в целом -- таков Милан для Франческо Сфорца; либо его часть, присоединенная к унаследованному государству вследствие завоевания -- таково Неаполитанское королевство для короля Испании. Новые государства разделяются на те, где подданные привыкли повиноваться государям, и те, где они искони жили свободно; государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью. СОДЕРЖАНИЕ Глава I. Скольких видов бывают государства и как они приобретаются Глава II. О наследственном единовластии Глава III. О смешанных государствах Глава IV. Почему царство Дария, завоеванное Александром, не восстало против преемников Александра после его смерти Глава V. Как управлять городами или государствами, которые, до того как были завоеваны, жили по своим законам Глава VI. О новых государствах, приобретаемых собственным оружием или доблестью Глава VII. О новых государствах, приобретаемых чужим оружием или милостью судьбы Глава VIII. О тех, кто приобретает власть злодеяниями Глава IX. О гражданском единовластии Глава X. Как следует измерять силы всех государств Глава XI. О церковных государствах Глава XII. О том, сколько бывает видов войск, и о наемных солдатах Глава XIII. О войсках союзнических, смешанных и собственных Глава XIV. Как государь должен поступать касательно военного дела Глава XV. О том, за что людей, в особенности государей, восхваляют или порицают. Глава XVI. О щедрости и бережливости. Глава XVII. О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх. Глава XVIII. О том, как государи должны держать слово. Глава XIX. О том, каким образом избежать ненависти и презрения. Глава XX. О том, полезны ли крепости, и многое другое, что постоянно применяют государи. Глава XXI. Как надлежит поступать государю, чтобы его почитали. Глава XXII. О советниках государей. Глава XXIII. Как избежать льстецов. Глава XXIV. Почему государи Италии лишились своих государств. Глава XXV. Какова власть судьбы над делами людей и как можно ей противостоять. Глава XXVI. Призыв овладеть Италией и освободить ее из рук варваров.
milstar: Military Maxims of Napoleon This page is devoted to the military maxims of Napoleon. Contents Maxim I. The frontiers of states are either large rivers, or chains of mountains, or deserts. Of all these obstacles to the march of an army, the most difficult to overcome is the desert; mountains come next, and broad rivers occupy the third place. Maxim II. In forming the plan of a campaign, it is requisite to foresee everything the enemy may do, and to be prepared with the necessary means to counteract it. Plans of campaign may be modified, ad infinitum, according to circumstances -- the genius of the general, the character of the troops, and the topography of the theater of action. Maxim III. An army which undertakes the conquest of a country has its two wings resting either upon neutral territories, or upon great natural obstacles, such as rivers or chains of mountains. It happens in some cases that only one wing is so supported, and in others that both are exposed. Maxim IV. When the conquest of a country is undertaken by two or three armies, which have each their separate line of operation, until they arrive at a point fixed upon for their concentration, it should be laid down as a principle, that the union of these different corps should never take place near the enemy: because the enemy, in uniting his forces, may not only prevent this junction, but may beat the armies in detail. Maxim V. All wars should be governed by certain priniciples, for every war should have a definite object, and be conducted according to the rules of art. (A war should only be undertaken with forces proportioned to the obstacles to be overcome.) Maxim VI. At the commencement of a campaign, to advance or not to advance is a matter for grave consideration; but when once the offensive has been assumed, it must be sustained to the last extremity. However skillful the maneuvers in a retreat, it will always weaken the morale of an army, because in losing the chances of success these last are transferred to the enemy. Besides, retreats always cost more men and materiel than the most bloody engagements; with this difference, that in a battle the enemy's loss is nearly equal to your own--whereas in a retreat the loss is on your side only. Maxim VII. An army should be ready every day, every night and at all times of the day and night, to oppose all the resistance of which it is capable. With this view, the soldier should always be furnished completely with arms and ammunition; the infantry should never be without its artillery, its cavalry, and its generals; and the different divisions of the army should be constantly in a state to support, to be supported, and to protect itself. The troops, whether halted, or encamped, or on the march, should be always in favorable positions, possessing the essentials required for a field of battle; for example, the flanks should be well covered, and all the artillery so placed as to have free range, and to play with the greatest advantage. When an army is in column of march, it should have advanced guards and flanking parties, to examine well the country in front, to the right, and to the left, and always at such distance as to enable the main body to deploy into position. Maxim VIII. A general-in-chief should ask himself frequently in the day, "What should I do if the enemy's army appeared now in my front, or on my right, or my left?" If he have any difficulty in answering these questions, his position is bad, and he should seek to remedy it. Maxim IX. The strength of an army, like the power in mechanics, is estimated by multiplying the mass by the rapidity; a rapid march augments the morale of an army, and increases its means of victory. Press on! Maxim X. When an army is inferior in number, inferior in cavalry, and in artillery, it is essential to avoid a general action. The first deficiency should be supplied by rapidity of movement; the want of artillery, by the nature of the maneuvers; and the inferiority in cavalry, by the choice of positions. In such circumstances the morale of the soldier does much. Maxim XI. To direct operations with lines far removed from each other, and without communications, is to commit a fault which always gives birth to a second. The detached column has only its orders for the first day. Its operations on the following day depend upon what may have happened to the main body. Thus this column either loses time upon emergency, in waiting for orders, or it will act without them, and at hazard. Let it therefore be held as a principle, that an army should always keep its columns so united as to prevent the enemy from passing between them with impunity. Whenever, for particular reasons, this principle is departed from, the detached corps should be independent in their operations. They should move toward a point fixed upon for their future junction. They should advance without hesitating, and without waiting for fresh orders; and every precaution should be taken to prevent an attack upon them in detail. Maxim XII. An army ought to have only one line of operation. This should be preserved with care, and never abandoned but in the last extremity. Maxim XIII. The distances permitted between corps of an army upon the march must be governed by the localities, by circumstances, and by the object in view. Maxim XIV. Among mountains, a great number of positions are always to be found very strong in themselves, and which it is dangerous to attack. The character of this mode of warfare consists in occupying camps on the flanks or in the rear of the enemy, leaving him only the alternative of abandoning his position without fighting, to take up another in the rear, or to descend from it in order to attack you. In mountain warfare, the assailant has always the disadvantage; even in offensive warfare in the open field, the great secret consists in defensive combats, and in obliging the enemy to attack. Maxim XV. The first consideration with a general who offers battle should be the glory and honor of his arms; the safety and preservation of his men is only the second; but it is in the enterprise and courage resulting from the former that the latter will most assuredly be found. In a retreat, besides the honor of the army, the loss of life is often greater than in two battles. For this reason, we should never despair while brave men are to be found with their colors. It is by this means we obtain victory, and deserve to obtain it. Maxim XVI. It is an approved maxim in war, never to do what the enemy wishes you to do, for this reason alone, that he desires it. A field of battle, therefore, which he has previously studied and reconnoitered, should be avoided, and double care should be taken where he has had time to fortify and entrench. One consequence deducible from this principle is, never to attack a position in front which you can gain by turning. Maxim XVII. In a war of march and maneuver, if you would avoid a battle with a superior army, it is necessary to entrench every night, and occupy a good defensive position. Those natural positions which are ordinarily met with are not sufficient to protect an army against superior numbers without recourse to art. Maxim XVIII. A general of ordinary talent occupying a bad position, and surprised by a superior force, seeks his safety in retreat; but a great captain supplies all deficiencies by his courage, and marches boldly to meet the attack. By this means he disconcerts his adversary; and if the latter shows any irresolution in his movements, a skillful leader, profiting by his indecision, may even hope for victory, or at least employ the day in maneuvering -- at night he entrenches himself, or falls back to a better position. By this determined conduct he maintains the honor of his arms, the first essential to all military superiority. Maxim XIX. The transition from the defensive to the offensive is one of the most delicate operations in war. Maxim XX. It may be laid down as a principle, that the line of operation should not be abandoned; but it is one of the most skillful maneuvers in war, to know how to change it, when circumstances authorize or render this necessary. An army which changes skillfully its line of operation deceives the enemy, who becomes ignorant where to look for its rear, or upon what weak points it is assailable. http://www.military-info.com/freebies/maximsn.htm
milstar: http://ia600508.us.archive.org/3/items/officersmanualna00napo/officersmanualna00napo.pdf http://ia600508.us.archive.org/3/items/officersmanualna00napo/officersmanualna00napo_djvu.txt http://www.napoleonguide.com/aquote_politics.htm
полная версия страницы